"Лицевая сторона власти"

Опубликовано в журнале "Власть" 22 сентября 2008 года

Текущее политическое мгновение обогатило официальный фото- и видеоряд подзабытыми и до боли знакомыми гримасами. Разобраться в их происхождении и долговечности попытался обозреватель «Власти» Шамиль Идиатуллин.

Кремлеведы гадали о переменах советского курса по расстановке членов Политбюро на Мавзолее и газетных полосах. Современным наблюдателям проще: ответ на вопрос «Who is Mr Medvedev и чем он отличается от предыдущего Mr?» можно искать в последовательности телесюжетов, можно в словах и делах президента, а можно и в мимике и жесте нового политического поколения. С рядом оговорок, конечно.
Российская мимическая традиция на высшем политическом уровне развивалась не в соответствии, а вопреки. В первую очередь, вопреки самому слову «мимика», которое в переводе с греческого значит «подражающий» (μιμικός). Подражают обычно отцам-вождям-предшественникам-удачливым конкурентам, а наше престолонаследие куда охотнее подчинялось закону отрицания отрицания. При этом нельзя сказать, что отцы народа были совсем уж очарованы стихотворением Боратынского про некрасивую музу, что поражает мельком свет своим лица необщим выраженьем. Выраженья выходили довольно общими, укладывая возможные эволюции всего-то в пару фаз. В результате высший уровень подпадал под принцип чередования не только в прическах, но и в физиономической живости – зато с куда более очевидным эффектом.
Перманентная подвижность Ленина потрясала самых преданных поклонников, не говоря уж о широких народных массах, привыкших к царско-временноправительственной статуарности. И всем становилось ясно: с таким вождем эпоха обречена быть другой. Сталин, помимо прочего, запомнился современникам «чрезвычайно бедной мимикой». Но ледяное спокойствие вождя наполняло народ уверенностью в просчитанном успехе великого эксперимента и светлом будущем самого темного тоннеля, а прочие народы с некоторым опозданием, но соглашались, что невозмутимая улыбка в усы выглядит предпочтительней кривляния дуче и беснования фюрера. Потом пришел известно какой Хрущев, затем известно какой Брежнев — ну и так далее.
Другое дело, что окружение всегда увлеченно играло в короля: народные комиссары и рабоче-крестьянские инспекторы в массе своей были живчики, а скованность лиц позднего Политбюро сделала мегапопулярным монолог горинского Мюнхгаузена («Улыбайтесь, господа!») и подготовила феномен Горбачева, который, как ни крути, больше прочих походил на человека. Послесоветская эпоха сделала процесс более утонченным: подчиненные перенимали привычки, но не повадки любимых руководителей (скажем так, теннис и горнолыжное дзюдо, а не реплику «Ну, понимаешь» с боцманской походочкой). Тем не менее, тенденция отслеживается: фигуранты ельцинской и путинской эпох не то чтобы жестко и самым личным образом исповедуют учение Джима Керри или, наоборот, Такэси Китано — однако рассортировать их по подвижности губ и бровей не так уж сложно.
Не менее существенной для мимической традиции, особенно в последний исторический период, была другая точка отталкивания: классический постулат буржуазной психологии, в соответствии с которым жестикуляция и мимика человека тем беднее, чем выше он поднялся по социальной лестнице. Понятно, что идея немедленно и вдребезги разбивается о физиологию. Которая не только усматривает в богатстве мимики свидетельство активного состояния нервной системы (любой читатель легко найдет для любимого начальника кучу эпитетов, но вряд ли многие из них будут характеризовать пассивность нервной системы босса), но и, бери выше, настаивает на том, что деятельность разных групп мимических мышц прямо активизирует конкретные участки мозга — так что человек, избегающий гримас, вроде бы становится менее разумным. Более того, сдержанность мимики может трактоваться как нездоровый признак — скажем, неподвижность бровей при появлении незнакомого лица психиатры считают шизофреническим дефектом (у нормального человека брови автоматически должны приподняться в неосознанном знаке приветствия). С другой стороны, подход «выше пост — глаже рожа» добивает народная мудрость, враждебно воспринимающая любое бронзовение оторвавшихся от корней сынов. А в эпоху телевизионной публичности достаточно одного взгляда на экран, чтобы понять: «ну, это сво-ой» — или наоборот. Со всеми вытекающими.
Формально первым «своим» стал Ельцин — во многом благодаря потребности выживать в жестокой трибунной, митинговой и выборной борьбе, требовавшей от кандидата постоянной демонстрации того, какой он плоти-крови и породы. Первый российский президент демонстрировал что мог и как мог. Но триумф народной воли обеспечил все-таки Путин, не обремененный, в отличие от предшественника, номенклатурной выучкой, отсекавшей передовой отряд от широких масс. Второй российский президент сделал ставку на естественность реакций — и, как известно, победил, причем не раз.
Конечно, о полной естественности говорить не приходится. Профессия политика, как и, допустим, актера либо адвоката, требует дрессировки моторики, в том числе инстинктивной. А всякого офицера внешней разведки, даже чуждого принципам Дзигоро Кано и прочей самурайщине, и вовсе полжизни учат читать чужие лица и не позволять читать свое. Так что наивно было бы ждать от Путина и его соратников примитивных проколов вроде закусывания губы от волнения, поднесения пальцев к носу вслед за речением лжи (впрочем, российские чиновники не лгут по определению) или складывания рук на груди в знак категорического неприятия слов собеседника.
Зато мимика и жестикуляция российских руководителей стала однозначным поведенческим маркером, с помощью которых, по мнению психологов и антропологов, обозначается социальный ранг человека. Теоретически высший, так называемый альфа-ранг, предпочитает придерживаться агрессивного шаблона. В нормальных условиях это агрессивно-предупредительная фаза, которая в случае обострения ситуации легко вступает в конфликтную стадию. В этом убедился не один иностранный журналист, наверняка запомнивший не только рекомендации, связанные с совершенствованием отдельных членов и прочими кулинарными тонкостями, но и выражение лица, с которым дает полезные советы бывший российский президент.
В принципе, подобное выражение знакомо любому соотечественнику, каким-нибудь боком коснувшемуся дискуссий, предметом которых является принадлежность к определенному двору, классу или землячеству. И пугает такое выражение любого соотечественника не больше, чем успокаивает. Ведь всякий человек стремится защитить занятое и застолбленное им пространство — это факт. Юридически наиболее безупречно застолблены территории государственных образований — это тоже факт. И готовность первого лица защищать это жизненное пространство не по должности, а истово, от сердца и собственными зубами, у большинства граждан вызывает гордость и душевный подъем — факт, куда деваться. Даже если угроза очевидна только первому лицу. И даже если под раздачу при этом попадают вроде бы не самые угрожающие субъекты.
Конечно, совсем уж пацанские сигналы вроде распальцовки или выпячивания щеки языком в альфа-ранг не вписываются. Зато другие характерные мимические упражнения и жесты элиты, рассуждающей на актуальные темы, вполне соответствуют пособиям по психологии, согласно которым к агрессивно-предупредительной фазе относится «комплекс, включающий по крайней мере два и более элементов» из небольшого перечня: пристальный взгляд, часто при опущенной голове и с прищуром, жевательные движения, сжатие ладони в кулак, размахивание руками или удары по частям тела и предметам, разведение согнутых и напряженных ног. И, само собой, обогатившая фразеологию большинства языков игра мускулами. В этой связи можно считать совсем выразительным прощальный показ Владимиром Путиным накачанных рук и торса, год назад ставший темой мировых СМИ номер один. Значительная часть которых трактовала сибирскую фотосессию как весомое предупреждение и даже вызов носителям чуждых мышц.
Однако бывший президент мог себе такое позволить. Не будем забывать, что девять лет назад он предварил появление на престоле добровольной публикацией давнего фотоизображения своего довольно пивного живота. Композиция просто требовала закольцовки. С другой стороны, пора было, наконец, поправить еще более давнюю, столетней выдержки, ошибку Чехова, так опрометчиво описавшего «петербургскую наружность: узкие плечи, длинная талия, впалые виски, глаза неопределенного цвета и скудная, тускло окрашенная растительность на голове, бороде и усах». Сегодня такое описание можно смело назвать устаревшим и уж точно неприменимым к наиболее заметным птенцам известного гнезда. Другое дело, что не каждый из них нарастил авторитет, достаточный для прогулок дезабилье перед объективами. Но основы агрессивной мимики и жеста усвоены, кажется в массовом режиме.
И это правильно. Ведь модель поведения, избранная элитой с подачи Путина, симпатична довольно широкой аудитории, включающей в себя не столько мальчиков, воспитанных на образах Монтигомо-Ястребиных когтей с прищуренными глазами и закушенной губой, сколько гражданам среднего и старшего возраста, которым нужен настоящий мужик-орел-хозяин — и которые, как известно, составляют самую крупную и ответственную часть электората.
Однако нельзя забывать и о других частях — а главное, нельзя строить политику только на жесткости. Гармония мира требует и противоположного подхода, ведь из кавалеристов получаются скверные бухгалтеры. Кроме того, если все будет командирами, кто будет исполнять, и, что еще существеннее, готовить приказы? И куда девать крайне эффективную связку «хороший следователь-плохой следователь»?
Поэтому ученые выделяют и другую ролевую крайность, дельта-ранг, функцией которого считается подчинение (еще две лежащие между полюсами категории называют, понятно, бетой и гаммой). Считается, что и этот ранг вырастает из трудного человеческого детства, в данном случае ботанического — и так же, как альфа, маркирован характерными мимикой и жестикуляцией. Противоположного, само собой, характера: не прищур, а распахнутые глаза или взгляд долу, не кулак, а открытая ладошка либо же вялые фигуры пальцами, плюс губки бантиком, сведенные плечи, сомкнутые колени и т.д. То есть типичный любимый сына-доча, отличник с первого класса, не шалун и на скрипке играет.
Конечно, ориентация на одни только маркеры — занятие глуповатое. Даже основанные на куда более выразительных факторах и подкрепленные гигантской практикой выводы опытнейшего военного врача Ломброзо сегодня выглядят весьма сомнительными. Чего уж говорить об измеряемых навскидку мимике и жестикуляции, вполне поддающихся подавлению и дрессировке. Грубиян с внешностью мачо легко может оказаться добрейшим любителем кошек, а умильный зайчик, светящийся голубыми брызгами за толстенными стеклами очков — буйным рейдером. Да, впрочем, к чему выдуманные примеры — достаточно сравнить деяния видных ньюсмейкеров с их же манерой держаться на публике. В конце концов, в финансовых кругах Алексей Кудрин считается стопроцентным «ястребом», а Герман Греф — «голубем», но разве поверит в это далекий от названных кругов наблюдатель? С другой стороны, либеральный империалист Чубайс легко сочетает округло-либеральную жестикуляцию с недобрыми империалистическими гримасами альфа-типа.
Вообще, научный подход срабатывает не всегда. Скажем, психиатрия считает вернейшим признаком неискренности, а то и ненормальности асимметрию мимики лица — если нижняя его половина движется не в такт верхней, а правая — левой. О спорности этого тезиса позволяет судить изучение разных типов улыбок. Да, растягивание губ без подключения мышц в области век выглядит чистым лицемерием. Зато улыбку «одними глазами», без участия губ, большинство наблюдателей сочтет вполне обаятельной — как и кривую, но добродушную ухмылку. Между тем, все это части арсенала, накопленного руководителями страны в новом тысячелетии.
Дмитрий Медведев пока не обогатил политическую мимику собственными подходами. Однако уже понятно, что цепочка противопоставлений прервана — в театр Кабуки и вообще стылость реакций действующий президент играть не собирается. С другой стороны, полноценного преемника в части подвижности лица из него тоже не получилось: «давать ярость» по-путински Медведев не может и вроде не хочет. Да и вписывать себя в альфа-ранг как будто не спешит. Впрочем, особо и не отстает. Быть может, потому, что этот ранг покамест не считается вакантным. С другой стороны, лицо государства принадлежит государству — и выражение этого лица будет определяться в первую очередь государственными интересами. Осталось понять, одно в России первое лицо или их два, как в гербе.
Словом, все, как обычно: вопрос, какое именно пространство и насколько готов уступить предшественник преемнику, а также вопрос, какое пространство уже считает своим преемник, подвешен на неопределенное время.
Ответ придется читать по губам и по глазам.

"Вот именно"

Опубликовано в журнале "Власть" 11 августа 2008 года

Проникновение российской власти в интернет приобретает довольно причудливые формы. Однако гинекология на сайте medvedev.ru и знакомства на страничке patrushev.ru – это не только большая глупость, но и хороший признак, считает обозреватель «Власти» Шамиль Идиатуллин.

На прошлой неделе в Москве появились билборды с лаконичным содержанием «www.medvedev.ru». Обратившие на это внимание москвичи и жители столицы увидели в щитах стремление президента России начать с себя. Ведь Дмитрий Медведев, всегда душевно относившийся к проблемам всемирной паутины, в июле прямо призвал гнать с работы чиновников, не совладавших с компьютерной грамотностью, а заодно сделать электронные государственные услуги широко доступными и понятными всем гражданам. Самым доступным и понятным способом не потеряться в услугах и вообще социальном пространстве, так уж вышло, является ориентация на фамилии. Особенно в России, где, с одной стороны, не всякий гражданин сообразит, что сайт президента следует искать с помощью английского варианта слова «Кремль», а с другой, совсем редкий гражданин вспомнит полное наименование общеизвестных Роспотребнадзора или Россвязьохранкультуры (а интернет-адреса этих ведомств подобраны совсем не по единому принципу). Стало быть, решил догадливый наблюдатель, теперь президент решил хотя бы в интернете отделить себя от резиденции – и призывает всех желающих обращаться к гаранту Конституции напрямую, минуя Боровицкие ворота и специализированные службы.
Попытка пойти в направлении, указанном светлой фамилией гаранта, чревата восхитительными последствиями, среди которых гинекология, стоматология, полостные операции и еще два десятка прелестей, обещанных многопрофильной клиникой Игоря Медведева. Именно она с 2005 года является полноправной владелицей завидного адреса – и, очевидно, заказчицей билбордов. А Игорь Медведев, между прочим, давно заявил, что «не намерен расставаться с этим доменом, так как это моя фамилия".
И не сказать, что президенту повезло меньше других видных чиновников. Дорогие каждому лояльному россиянину имена выступают в рунете (иноземные пространства трогать не будем) в различных качествах — не в последнюю очередь как откровенно ерундовые адреса.
Есть, правда, дикие черные дыры. Скажем, сайта www.ivanov.ru просто не существует – вопреки здравому смыслу и теории вероятностей. Глухая пустота обнаруживается и по адресу www.sechin.ru. В то время как, допустим страницы www.naryshkin.ru и www.zubkov.ru формально созданы – но представляют собой лишь девственно чистое поле.
Тут можно было бы, конечно, порассуждать о разнице подходов, диктуемых опытом работы в спецслужбах и отсутствием такого опыта. А заодно порадоваться за сквоттеров и прочих интернет-жучков, которым хватает благоразумия не делать деньги на грозных именах. Но радость иссякает, едва в браузере появляется ссылка www.patrushev.ru. Ведущая, понятное дело, на сайт «Знакомства онлайн». Некоторая логика в этом, безусловно, есть – знакомства онлайн и оффлайн являются неотъемлемой частью что прежней, что нынешней работы секретаря Совбеза.
Но на этом фоне не такое сильное возмущение вызывают сайты www.nabiullina.ru и www.golikova.ru, создатели которых с откровенным цинизмом и не иначе как секс-шовинизмом выставили домены на продажу. И уж совсем позитивно воспринимается страничка www.miller.ru, на которой якобы кипит подготовка к открытию интернет-посвящения музыканту Гленну Миллеру.
Методикой Игоря Медведева воспользовался всего один носитель громкого имени — опирающийся на то же фамильное право. По адресу www.kudrin.ru расположен «веб-дом и официальная онлайн-резиденция Василия Кудрина», менеджера российского представительства аудиторской фирмы Ernst&Young. И подход менеджера выглядит повыигрышнее докторского: все-таки где начальник клиники, а где президент, — а здесь и тот финансист, понимаешь, и этот. Неподготовленный посетитель вздрогнет – а то и задумается. Что и требовалось.
Впрочем, в куда более интенсивную дрожь и задумчивость сетевого серфера способен вогнать бриллиант коллекции «Звонкие адреса рунета», пребывающий в совершенно незаслуженной тени. В сайте www.putin.ru все прекрасно — и аскетичное англоязычное оформление, и логотип с двуглавым орлом, и колонка «News», сформированная из ссылок на английскую же версию официального сайта президента (Медведева, напомню). Но главная прелесть домена – сериал «Семнадцать мгновений весны», демонстрация которого стартует, едва пользователь открывает страницу. Помимо 12 бессмертных серий, на сайте есть совсем бессмертные «Броненосец «Потемкин»» и «В бой идут одни «старики»» — но именно усталый прищур Штирлица в сочетании с пиратским клеймом «DivX» в правом нижнем углу экранчика производит неизгладимое впечатление на любого пользователя.
Размах виртуальной резвости – вполне достойный индикатор. В предыдущую эпоху общественность, то широкая, а то и узкая, затаив дыхание следила за скандалами вокруг фальшсайтов московского мэра и гадала, закроют или купят таки проект «Владимир Владимирович (ТМ)». С тех пор дыхание выровнялось, интерес к подобным проблемам угас, а интернет чуть ли не официально признан зоной непослушания, до которой власти дела нет и не будет. Но всякое высочайшее напоминание о проблемах информатизации взбивает очередную волну подозрений в неминуемой национализации рунета со всеми вытекающими. Правда, пока даже уголовное преследование за отметку в сетевом дневнике не позволяет констатировать или прогнозировать переноса государственной иерархии в интернет.
Вот когда забивание высочайших фамилий в браузер начнет не в единичном, а массовом порядке выдавать вместо разнообразной веселухи девственно белые листы — или наоборот, когда рекламные щиты будут выводить на сайты правильных и единственно возможных Медведева, Путина или Сечина – тогда, пожалуй, можно будет говорить о приходе совсем другой эпохи.
Вернее, нельзя будет говорить.
Следите за рекламой.

"Свой собственный чужой "

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 5 мая 2008 года

Владимир Путин вошел в историю, помимо прочего, яркими патриотическими высказываниями и действиями. Похожая судьба не минует Дмитрия Медведева. Не только потому, что он, как и предшественник, является в хорошем смысле слова русским националистом. Другого выхода президенту не оставляют исторический процесс и человеческая натура.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

Считается, что в число российских особенностей, которые умом не понять, входит особое отношение к Родине, пусть-кричат-уродине: поэтически выражаясь, Россия-сфинкс глядит в тебя и с ненавистью, и с любовью, принуждая к адекватному ответу. Именно диалектическая любовь-ненависть представляется отечественным аналогом китайского инь-ян, соотношение которых зависит от исторической эпохи, плотности кольца врагов и стоимости углеводородного сырья.
Считается, что особое падение любовного начала (изящества ради назовем это так) случилось в ельцинскую эпоху, когда выражения «эта страна» и «валить надо» стали общеупотребительными, производство остановилось, уцелевшие российские компании принялись переименовываться на максимально нерусский манер, власть вроде бы захватили мальчики в розовых штанишках и гарвардских галстуках, страна вроде бы превратилась в слабосуверенный сырьевой придаток первого мира, прошлое оказалось стыдным, настоящее невыносимым, а будущее пугающим.
Считается, что особый подъем упомянутого начала случился в путинскую эпоху, когда во власть вернулись патриоты, в гимн — Россия великая наша держава, довольно быстро вставшая с колен в позицию спасителя Европы от вымерзания и нехватки щей, производство развернулось во все стороны, называть свои продукты на русский манер принялись даже транснациональные корпорации, прошлое снова стало великим, настоящее достойным, а будущее счастливым.
Кроме того, считается, что российский патриотизм, как большинство прочих российских понятий – наследник по прямой, если не реинкарнация патриотизма советского.
На самом деле, конечно, все сложней – на то она и диалектика. Любовь к проклятой родине испокон века отличает граждан любой страны, и любая страна щедро демонстрирует совершенно особенную стать: нельзя же всерьез утверждать, что Бразилия, ЮАР или Португалия измеряются общим аршином. Борис Ельцин не только щеголял в отечественных костюмах, но и освежал память тем, кто на секунду, на минуту, на полминуты забыл, что Россия владеет полным арсеналом ядерного оружия. Несомненные успехи программы «Газ в обмен на удовольствия» не позволили, тем не менее, достичь уровня, на котором Россия может прокормить себя или хотя бы без посторонней помощи продолжить обогрев Европы. Наличие жены, призванной варить щи, у ряда европейских парламентариев выглядит почти таким же забавным предположением, как и ее знакомство с сакральными блюдами русской кухни. Лозунг «Советское – значит отличное» большую часть своего существования звучал довольно глумливо. А патриотизм на самом деле является внебрачным и довольно поздним ребенком советской власти.
Ведь октябрьский переворот устроили идейные пораженцы, после победы вовсе не собиравшиеся поступаться принципами. Ленин в 1918 году писал про стоящую перед большевиками необходимость «принести величайшие национальные жертвы ради высшего интереса всемирной пролетарской революции». Впрочем, это не было жертвой пролетариата, который, по мнению Ленина, гораздо менее патриотичен, чем мелкая буржуазия. Создатель советской страны объяснял силу патриотизма вековой привычкой, выработанной «обособленными государствами» — а для России такое развитие большевики исключали, поскольку не сомневались, что только срочная мировая революция спасет республику от быстрого разгрома. Ни патриотизм, ни тем более национализм в концепцию Всемирных штатов СССР не вписывались — в отличие от почти религиозного прославления интернационализма, кадрового продвижения инородцев и подготовки к переводу русского языка на латинскую графику.
Мировая революция не удалась ни Ленину, ни Троцкому, ни Сталину, однако патриотизм еще 20 лет вполне официально считался старорежимной отрыжкой и орудием нарождавшегося фашизма. Положение начало меняться лишь перед войной – не в последнюю очередь благодаря локальным конфликтам на Дальнем Востоке и Северо-Западе, показавшим некоторые достоинства националистически настроенного противника. Только после этого Калинин объявил о том, что пламенный патриотизм в виде любви к социалистической Родине является необходимым элементом коммунистического воспитания, а Гайдар сделал примерно эту же мысль пронзительной кодой рассказа «Чук и Гек». Но настоящий переворот совершила война, вместе с погонами, словом «офицеры» и почти мирным отношением к духовенству вернувшая в официальный оборот патриотизм. Даже армейская газета «На страже», недолго побыв «Военным обучением», в 1942 году стала «Патриотом Родины». Под огнем не бывает ни атеистов, ни космополитов. Сталин начал поднимать тосты за русский народ и подчеркивать, что в свое время учился не просто в Тифлисской семинарии, а конкретно в православной, начались этнические чистки и родилась угроза «Я тебя научу, как Родину любить».
Вроде научили. Хотя уже в победном 1945-м автор непреходящего гимна сетовал на семейки, где наше хают и бранят, где с умилением глядят на заграничные наклейки, а сало русское едят. Логичным образом крах продовольственной программы, случившийся к концу прошлого века, сделал невозбранным умиление, обращенное на заграничные наклейки – а потом и вовсе переключил систему «свой-чужой» на реверс. Наращивание же слоя сала и его диетических аналогов, пришедшее на смену эпохе дешевой нефти и голодного брюха, сыграло против ярких наклеек не меньше, чем пресловутое китайское или польское качество. Количественный рост импорта и фирм убил уважительные термины «импортный» и «фирмА», американцы оказались ну тупыми, европейцы наглыми, азиаты хитроглазыми, а в распавшейся семье социалистических народов сложилась вполне послеразводная ситуация.
Сказалась и идеологическая накачка: современная элита, более террора опасавшаяся цветной революции, вовремя вспомнила, что и то, и другое является интернациональной заразой — и взялась за повторение уроков высшей любви. Система «свой-чужой» с щелчком вернулась в исходное состояние.
Считать это заслугой одного только топливного рынка, кровавого режима или советского прошлого глупо и ненаучно. Потому что социальная психология, изучающая поведение людей в группах и обществах, стоит на двух тезисах. Первый – человек опознает себя как разумный субъект лишь при соотнесении с другим человеком, так что понятия «мы» и «они» возникают одновременно с понятием «я». Второй – «мы» без «они» не бывает: всякая группа, общество или нация возникают как противопоставление другой группе, обществу или нации. И это предельно жесткое противопоставление, выходом из которого в базовых условиях бывает либо истребление одной из групп, либо ее бегство как можно дальше от другой. Профессор Борис Поршнев, по учебникам которого до сих пор выращиваются социальные психологи, объяснял подобный радикализм привычкой первобытных времен, когда линия «мы-они» проходила между предками человека и троглодитами, сосуществовавшими главным образом в гастрономическом смысле.
Но реальная обстановка — еще раз спасибо диалектике — быстро размывает базовые условия. Столкновение хороших ребят (которые молятся правильному богу и разбивают яйца надлежащим образом) с нелюдьми (которые вешают негров, обобществляют женщин, пьют кровь христианских младенцев и вообще хотят всех убить) чаще оборачивается не геноцидом и великими переселениями народов, а возникновением промежуточной категории «вы». Именно эта категория питает дипломатию, торговлю, туризм и прочие виды деятельности, спасающие человечество от вымирания и вырождения. И чем более крепким и благополучным становится общество, тем меньшее внимание оно обращает на соседей — вне зависимости от степени их гнусности и активности, с которой «они» насылают напасти, сатанинские знаки и отравленные жидкости.
И вот что получается.
Получается, риторические экзерсисы, посвященные сопливому носу, товарищу волку и прочим щам являются не столько забавной особенностью уходящего президента, сколько частью продуманной и благословленной тысячелетиями объединительной политики мудрого национального лидера. И его преемника, само собой.
Получается, если Дмитрий Медведев выдержит рисунок порученной ему роли, число заявлений, жестко сажающих недругов России на потребное место, не будет ни заметно расти, ни сильно падать. Наше общество трудно назвать гражданским или скрепленным внятными целями и общими ценностями, но одна накопленная им ценность безусловна – это сам Владимир Путин. Пока он есть, и пока с его доминированием согласны элиты, дополнительная консолидация против внешней угрозы просто не нужна: нынешний градус вываривания вполне достаточен.
И получается, самый категорический срыв предыдущего условия потребует, конечно, консолидации вокруг новых святынь — но вряд ли выбьет из оборота категорию «вы». И не потому, что в современных условиях оппонентов нельзя назвать троглодитами и истреблять до последнего филея – это как раз общепринятая практика. А потому, что решительное размежевание на «мы» и «они» грозит обнулением иноземной составляющей. Которое невозможно – во всяком случае, пока элита честна с собой и народом (а она честна, мы знаем). Доподлинно неизвестно, насколько русское сало едят уходящий и приходящий президенты — но костюмы точно носят не от «Большевички», часы — не «командирские», и на работу ездят не на «Волгах».
А сильное консолидированное общество берет с лидеров пример.
Так что чужие здесь еще походят.

"Камера строит мир"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 18 февраля 2008 года

Верность ленинским принципам позволила российским кинопромышленникам протянуть руку помощи Голливуду и показать миру единственно верный путь из конфликта цивилизаций. Дальше будет еще смешнее, уверен обозреватель «Власти» ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН.

Спасти лейтенанта Денглера

21 февраля стартует российский прокат голливудской военной драмы «Спасительный рассвет» («Resque Dawn»), интересной целым букетом особенностей. Это самый крупнобюджетный проект живого немецкого классика Вернера Херцога. Это редкий для XXI века, хотя и не последний, наверное, пример картины о вьетнамской войне – поданной не как всесожжение под «Полет валькирий» или, наоборот, лихое продирание элитного отряда сквозь армаду врагов, а как суматошная беготня голодных испуганных людей по душным джунглям. Это реальная история маленького немецкого мальчика Дитера Денглера, который весной 1945 года увидел в окошке пикирующий бомбардировщик союзников, выжил, решил непременно стать пилотом, вырос, переехал в Америку, пошел добровольцем в ВВС, научился летать, был сбит над Лаосом в ходе первого же боевого задания, выжил, попал в плен к вьетконговцам, выжил, пять месяцев организовывал побег, расстрелял охрану, почти месяц блуждал по джунглям, пытаясь докричаться до порхавших мимо вертолетов, сбросил вес до 40 кг (при нормальных 73), выжил, был счастливо спасен и водил гражданские самолеты до самой смерти. Это почти уникальный случай художественного римейка документального фильма «Маленькому Дитеру нужно летать», 10 годами снятого тем же режиссером. Это пример беспощадно ответственного отношения к актерскому ремеслу: вполне уже взошедшая звезда Кристиан Бейл, прославленный последним «Бэтманом» и «Престижем», в ходе съемок в совершенстве освоил немецкий акцент, съел под камеру несколько пригоршней жирных копошащихся личинок, загрыз змею и похудел до бухенвальдского состояния – на 25 кг (Херцог, из солидарности, на 14). Но главное, это первый большой голливудский фильм, не просто снятый при российском финансовом соучастии, но избавленный этим соучастием от верной погибели.
Спасла «Спасительный рассвет» Thema Production, люксембургская дочка компании “Системы масс-медиа”, входящей в АФК «Система». Thema сделала себе имя, вложив недостающие $2 млн (восьмую часть бюджета) в «Матч-пойнт» Вуди Аллена, оказавшийся коммерческим хитом ($85 млн в мировом прокате). Продюсеры «Спасительного рассвета» запросили вдвое больше — и честно признались, что без российских денег проект просто закроется. По словам главы Thema Михаила Дунаева, “мы сократили бюджет, внесли коррективы в сценарий и только на этих условиях согласились дать им денег”.
Фильм стал самым успешным детищем немецкого гуру независимого кино, несмотря на то, что в США вышел малым экраном (аж в 6 кинотеатрах) — на начало февраля мировые сборы «Спасительного рассвета» достигли $6,8 млн. Естественно, этих денег было бы недостаточно даже для того, чтобы отбить $4 млн вложений Thema Production, ни, тем более, чтобы окупить общий бюджет проекта, который продюсеры оценивали в $8-10 млн (хотя иногда срывались и говорили о $28 млн). Однако сопродюсер фильма Дунаев уверяет, что российские вложения окупились. Не солидными поступлениями от продаж фильма на DVD ($16,5 млн только в США), а за счет удачной продажи североамериканских прав на прокат «Спасительного рассвета» монстру Metro Goldwin Meyer. Неофициально сделка была оценена в $10 млн, часть которых немедленно пошла на погашение обязательств перед Thema, документально оформившей преимущественное право на все доходы.
Российский прокат «Спасительного рассвета», наверное, сильно кассу не пополнит — тем более после триумфального прохода по экранам последнего «Рэмбо», раскрывающего тему вызволения из индокитайского племени в куда более головодробительных выражениях и деталях. Однако пристального внимания заслуживает сам факт съемки американского фильма про колониальную войну на российские деньги и под российскую диктовку. Слова о редактировании сценария компанией Thema можно понимать по-разному, примечательно, однако, что про СССР или коммунистов в картине не сказано ни единого скверного слова, а, допустим, червями вьетконговцы кормят пленных не из вредности, а оттого, что больше нечем: рисовые поля выжжены американским напалмом.
При этом фильм Вернера Херцога аккуратно вписывается в любопытную тенденцию Осенью в «России, странах СНГ, США, Канаде и Африке» состоится премьера фильма российского режиссера Юрия Грымова «Чужие», рассказывающего о том, как плохо должно быть американцам, влезающим в чужую драку.

Свой среди чужих

Проект Грымова весьма амбициозен: главные роли пятерых американцев исполняют пять американцев, представленные как повсеградно награжденные партнеры Ричарда Гира с Чаком Норрисом, фильм снимался в основном на английском (при незначительном участии арабского и русского), съемки проходили в Египте и Марокко и отличались повышенной концентрацией живой силы (только в арабской массовке было 100 человек) и разнообразной техники, в том числе взорванной. Вдумчивый подход Грымова к кинопроизводству обернулся неприятностями: египетская таможня, ознакомившись с декларацией, согласно которой в страну ввозятся автоматы Калашникова, финки и противопехотные мины, арестовала и багаж, и самого режиссера. Вызволение киношников, реквизита и камер растянулось на неделю. Инцидент стал одним из двух поводов для официальной утечки информации о съемках «Чужих» и вообще существовании проекта. Второй повод дало декабрьское завершение съемок, об окончании которых рассказали государственные СМИ. «Чужие» засекречены на полном серьезе: с членов съемочной группы взяты расписки о неразглашении сюжета, бюджет (оцениваемый экспертами в те же $8-10 млн) и инвесторы картины не раскрываются.
Исходные данные пока не позволяют надеяться на сенсационный успех картины. В России хотя бы сработает совпадение русского названия с достославными «Чужими» (хотя сам Грымов, презрев категорию числа, предпочитает проводить параллель не с ураганным боевиком Джеймса Камерона, а с выматывающим триллером Ридли Скотта) или имена Виктора Бычкова и Алексея Полуяна, сыгравших небольшие роли. Но не стоит забывать о провале предыдущих кинорелизов стильного режиссера («Му-му» и «Коллекционер»). Востребованным у зрителя оказался только сериал «Казус Кукоцкого» — но его отличала сильная литературная основа, топовые актеры и массированная поддержка НТВ.
В мировом прокате фильм будет называется «Strangers», что махом убивает перекличку с «Aliens» и не порождает очевидных аллюзий с хитами Фрэнка Синатры («Strangers In The Night») или Джима Моррисона («People Are Strange»), тем более романом Роберта Хайнлайна («Stranger In Strange Land») – зато позволяет легко перепутать грымовских «Чужих» с полудесятком «Strangers», выданных мировыми синематографами за последнюю пятилетку. Подманить зрителя звездами картина также не сможет: в мире, к его прискорбию, не знают ни лесничего Кузьмича, ни милицейского маньяка Журова. Не знают и исполнителей главных ролей — честных трудяг телесериалов и бродвейских подмостков, в крупнобюджетном кино не поднимавшихся выше эпизодика без слов, гордящихся премией венгерского киножурнала (как канадская венгерка Кэтлин Гати), зато с этого года активно педалирующих в своих резюме съемки у популярного российского режиссера и владение русским языком. Примечательно, что Скарлет Макалистер одновременно с «Чужими» сыграла в российском боевике «Монтана», посвященном трудной жизни раскаявшихся русских бандитов в США – и теперь в послужном списке актрисы есть уже две главных кинороли. А в персональном блоге Макалистер написала, что после съемок в «Чужих» гордится тем, что американка, так же сильно, как любит русский народ и культуру.
Такая оценка довольно интригующе сочетается с сюжетом. В пораженную гражданской войной арабскую страну прибывают с благотворительной миссией пятеро врачей, представляющих собой репрезентативный социальный срез американского общества (молодая семейная пара, решительная леди бальзаковского возраста, гей-интеллектуал и негр-мачо). Освоившись на местности, американцы принимаются деловито прививать свои взгляды на жизнь, моральные и материальные ценности местному населению, а также российским миротворцам, отчего становятся жертвами не только банальных по местным меркам терактов, но и мордобоев с изнасилованиями, смахивают с себя позолоту цивилизации, берутся за оружие и широко демонстрируют звериную сущность, становясь объектами всеобщей ненависти и презрения.
Фабула требует, конечно, фольклорного слогана, призывающего не использовать свой устав в чужом монастыре, особенно если это не монастырь, а то ли базар, то ли партизанский лагерь. Но опытный рекламщик Юрий Грымов миновал банальную колею: постер фильма, украшенный рыжевласой Макалистер, гласит: «…ты сыта и неопасна…» В газетном интервью режиссер высказывался куда доходчивее: «"Чужие" — это модель современного мира. Я считаю, что в этой модели существуют арабы, американцы и русские… Я вообще считаю, что весь этот конфликт между американским и арабским миром снивелируют именно русские. Есть у нас, как мне кажется, такая миссия. Может быть, дело в том, что мы многонациональная страна и знакомы со всеми вытекающими отсюда проблемами. Может быть, прав Достоевский, и Россия действительно ближе к Богу. По крайней мере, мы неформально мыслим и действуем».
По чистому, видимо, совпадению обрисованные Грымовым перспективы русского миссионерства в среде нерусских миссионеров удивительно рифмуются с идеей, озвученной не так давно по похожему поводу: «Только Османская империя может навести порядок в Ираке». Это слова одного из персонажей главного турецкого блокбастера «Долина волков. Ирак» (Kurtlar vadisi. Irak), потрясшего мир истовостью, с которой главный союзник США на Ближнем и Среднем Востоке обмозговывает действия Америки, иракскую разруху и варианты собственного вмешательства в то и другое.

С волками жить

«Долина волков» начиналась как сериал, который в кратчайшие сроки стал для турецкого народа культовым, как для нас «Семнадцать мгновений», «Место встречи», «Бригада» и, прости господи, «Татьянин день» вместе взятые. С января 2003 года в течение трех лет улицы от Стамбула до самых окраин вымирали, едва начиналась очередная серия, дети играли исключительно в Полада Алемдара, а отдельные деревни устраивали ритуальные похороны его погибших сподвижников. Алемдар – это оперативный псевдоним засекреченного агента спецслужб Али Жандана, который, вернувшись из затяжных командировок в Косово и Боснию, изменил внешность, внедрился в турецкую мафию, спустя три трудных года возглавил ее и принялся уничтожать — под самый иноземный и масонский (без преувеличения) корень. В Алемдара — мастера боевых искусств и стрелка из всего на свете, бегло говорящего на английском, французском, арабском, курдском и русском (именно в такой последовательности) языках — влюбилась вся страна, легко простившая новому герою и небрутальную пухлощекость, и невиданную отмороженность: до «Долины волков» положительный турецкий телегерой все-таки глотки отрицательным не резал – во всяком случае, крупным планом. К 2006 году сериал, купленный уже азербайджанским и казахским каналами, окончательно вышел на международный уровень: в последних сериях снялись Шарон Стоун и Энди Гарсиа. И продюсеры поняли, что только Полад Алемдар может смыть пятно позора, жгущее национальную память с 4 июля 2003 года (некстати отметим, что именно на 4 июля назначил побег патриотично настроенный лейтенант Денглер из «Спасительного рассвета»). В тот день представители американского контингента в Ираке подвергли союзников зверскому унижению: окружили турецкий штаб, разоружили спецназовцев, получивших приказ не сопротивляться, вывели командиров с мешками на головах и трое суток продержали под арестом. По итогам расследования Вашингтон и Стамбул выразили сожаление по поводу «Инцидента с мешками», но турецкому общественному мнению это показалось недостаточным – тем более, что один из арестовывавшихся офицеров, не вынеся позора, застрелился.
Но, по идее создателей «Долины волков. Ирак», перед смертью он отправил письмо старому другу Поладу. И Алемдар с двумя помощниками отправился мстить.
Диверсанты намеревались подвергнуть аналогичному унижению главного американского гада, которого сыграл Билли Зейн, провинившийся еще в "Титанике", когда стрелял в Леонардо ди Каприо, а попал в дно корабля, от чего тот, видимо, и потонул. Однако герой Зейна не позволяет ни приодеть, ни взорвать себя, остроумно прикрывшись невинными детишками. Удрученные турки удаляются, и начинается взаимная охота на фоне иракской войны. И вот этот фон наиболее интересен – тем более, что под него кино и затевалось.
По версии авторов фильма, США вторглись в Ирак не ради демократии, нефти или свержения ненавистного Саддама. Единственная цель, которую преследуют американцы — получить доступ к большому количеству физически здоровых людей, из которых можно ежедневно вырезать почки, сердца, желудки для отправки в клиники США, Израиля и Европы. Таким образом, американцы из «Долины волков», по сравнению с которыми каратели СС кажутся благородными гусарами, четко рифмуются с какими-нибудь марсианами, прибывающими на Землю с исключительно людоедскими целями. Правда, выстроить с местным населением нормальный товарообмен «Почки в обмен на продовольствие» эти садисты не способны. Они могут лишь расстреливать свадьбы, убивать детей, вырезать женщин и травить собаками стариков (вторая голливудская микрозвезда фильма, Гэри Бьюзи, играющий еврейского доктора-трансплантатора, устраивает герою Зейна натуральную истерику на тему «Прекрати портить мое сырье»). А местные арабы, туркмены и тем более курды не способны противопоставить этому ничего серьезнее червленых ножиков и бессмысленных самоподрывов. И только посланцы Османской империи — в общем, цитата уже приводилась.
«Долина волков. Ирак» стала самым дорогим и самым прибыльным фильмом Турции: бюджет оценивается в сакральные $8-10 млн, сборы в национальном прокате — $20,5 млн. Еще $2,8 млн картина заработала в Германии, где ее пытался посмотреть каждый из 2 млн осевших в стране турок. Удалось это не всем: против «антиамериканского, антиевропейского и антисемитского» фильма выступили представители НАТО, еврейских общин и ряда муниципалитетов, под нажимом которых прокатчики предпочли свернуть прокат досрочно. По схожим причинам, видимо, не случилось показа в СНГ, Америке и большей части Европы – хотя продюсеры возлагали особые надежды как на уже прикормленные сериалом Азербайджан с Казахстаном, так и на Россию, известную особой нежностью к США. Забавно, что и российская, и американская премьеры все-таки состоялись – турецкий блокбастер демонстрировался на мусульманских фестивалях, прошедших в июле и сентябре 2006 года в Сан-Франциско и Казани.
Впрочем, мировой прокат «Долины волков» продолжается и летом все-таки дойдет до Америки – правда, Южной: 19 июня случится вдруг аргентинская премьера. Туркам, правда, это уже не слишком интересно: за два года брэнд наполнился куда более скандальным содержанием. 8 февраля прошлого года в эфир вышла первая серия нового телепроекта «Долина волков. Террор», который через час после премьеры был запрещен турецким Гостелерадио. По официальной версии, за обилие насилия, по неофициальной – из-за идеологической вольности создателей сериала, отыскавшей истоки терроризма не там, где положено. По этому поводу даже проводились соцопросы, по масштабности сопоставимые с референдумом (сторонники запрета победили с минимальным отрывом). Два месяца спустя благополучно стартовал показ переформатированной версии сериала «Долина волков. Засада», в которой Алемдар берет под ноготь не разжигающих терроризм чиновников, а много о себе возомнивших олигархов. Такой противник возражений у властей не вызвал – к естественной радости зрителей.

То, что Ленин прописал

Евроамериканское возмущение по поводу лютости «Долины волков. Ирак» турецкая общественность встретила с иронией. Ведь создатели фильма не позволили себе абсолютно ничего сверх того, что регулярно и добросовестно выдают в промышленных масштабах евроамериканские фабрики грез: достаточно вспомнить кинооблик среднестатического араба (мусульманина) – и способ, которым он смахивается с целлулоидной поверхности. От российской кинопродукции турецкий блокбастер отличается куда сильнее. Да, герои благородны и брутальны, женщины красивы и беспомощны, любовь несчастна, а финал радостен со слезами на глазах, как и в большинстве отечественных экшн-муви, обремененных внешнеполитической функцией. Но отечественные кинематографисты, по крайней мере, в эпоху цветного кино, американцев и иных вероятных противников в каннибализме не обвиняли. Вообще врагами в наших фильмах всегда были либо предатели, либо сумасшедшие маргиналы, от которых Вашингтон открестился – как, например, в достопамятном «Случае в квадрате 36-80», вообще-то призванном симметрично ответить на оголтело антисоветский «Рэмбо 3». Асимметрия, похоже, танцевала еще от сталинского принципа «Гитлеры приходят и уходят, а великий немецкий (американский) народ остается».
Наступившая эпоха советского ренессанса вернула российскому кинематографу верность не сталинским уже, а ленинским принципам. Речь не о достопамятной цитате про важнейшее из искусств – тем более, что она известна только по пересказу Анатолия Луначарского, и не самому безупречному: согласно популярному апокрифу, в оригинале речь шла о паре «кино и цирк», единственно доходчивой «для малограмотного пролетариата и вовсе неграмотного крестьянства». Речь о надиктованных в январе 1922 года «Директивах по киноделу», в которых Ленин настаивал на том, что советский кинопроцесс должен стоять на двух китах:
«а) увеселительные картины, специально для рекламы и для дохода (конечно, без похабщины и контрреволюции) и
б) под фирмой «из жизни народов всех стран» — картины специально пропагандистского содержания, как-то: колониальная политика Англии в Индии, работа Лиги наций, голодающие Берлина и т. д. и т. д.»
Далее Ильич предлагал «…Предоставить право предпринимателям увеличивать число номеров и вводить новые, но с непременной цензурой Наркомпроса и при условии сохранения пропорции между увеселительными картинами и картинами пропагандистского характера под названием «Из жизни народов всех стран», с тем чтобы промышленники были заинтересованы в создании и производстве новых картин. Им должна быть в этих рамках дана широкая инициатива».
Очевидно, «Спасительный рассвет» с «Чужими», посвященные проблемам колониальной политики и голодающих Берлина (правда, Дитер Денглер родился не в Берлине, а в Вильдберге, земля Баден-Вюрттемберг, но это уже мелочи), идеально отвечают ленинским требованиям. Как, впрочем, отвечают их первому пункту едва ли не все успешные отечественные картины (за минусом похабщины).
Ленин, как и современные продюсеры, исходил из того, что спецпропагандистский фильм под фирмой «из жизни народов всех стран» не может быть развлекательным и доходным. Вождь, очевидно, полагал, что издержки покроет мировая революция. Продюсеры, похоже, закладываются не на революцию, а немножко на успех в западном прокате, но главным образом – на создание культурно-политического пространства, в котором по джунглям и пустыням мечутся американцы, вьетнамцы, арабы, европейцы и прочие далекие от Бога народы – а россияне со снисходительной жалостью наблюдают издали за мельтешением и в самых острых случаях осторожно выгоняют заигравшихся недорослей из лесничества – или, например, помогают мудрым словом. Надежды на рекордные сборы в кинотеатрах первого мира явно никогда не сбудутся. Зато утолщение подобного культурного слоя позволит России проще относиться к тому, что ее мирные инициативы и многополярные схемы игнорируются формально мыслящими безбожниками – ведь ответить им можно будет с помощью высокохудожественного кинофильма, который останется в памяти человечества гораздо дольше постылой реальности.
Правда, турецкий опыт указывает на возможность симбиоза двух ленинских пунктов – с дальнейшим внедрением киношных технологий в настоящую жизнь. «Долина волков. Ирак» – однозначно спецпропагандистский, при этом развлекательный и высокодоходный продукт как внутреннего, так и внешнего назначения из жизни народов всех стран, после, а не до появления которого Турция принялась особенно жестко и без оглядки на США и НАТО действовать в иракском Курдистане.
При этом Турция, в отличие от России, однозначный союзник США в Ираке и много где еще. При этом население и ВВП Турции вдвое меньшее российского, а уровень экономического роста сопоставим – безо всякой нефти и газа. При этом Турция поставляет в Россию продукцию высокого передела в обмен на сырье, а не наоборот.
Эти соображения не заставят Россию учиться у Турции жесткости внешнеполитических действий, а не заявлений – и уже тем более развитию перерабатывающих отраслей или там уважению к курортным халдеям, скверно обслуживающим наших отдыхающих. Потомки Ататюрка могут обогатить отечественного производителя куда более актуальным стремлением вкладываться не в арт-хаусные экзистенциальные драмы о чужаках в чужой стране, а снимать блокбастеры про то, как наши вломили вероятному противнику по самое не горюй. Чтобы деньги на сиквел «Спасительного рассвета» получала не американская, а венесуэльская компания, а русские миротворцы в отечественном варианте «Чужих против Хищника» вытаскивали несчастных местных жителей из ребристых гортаней американцев, а не наоборот. Конечно, завоевать внешние кинорынки это не поможет — зато сулит множество не менее увлекательных последствий.
Со временем мы увидим, чьи заветы, Ленина или Ататюрка, выглядят убедительнее.

"Свобода приходит, Нагой"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 23 июля 2007 года

На прошлой неделе руководство башкирской Академии наук продемонстрировало журналистам доказательства того, что Уфе не 433 года, как считалось до сих пор, и не 421, как говорят московские ученые, а верных полторы тысячи. Это можно считать первым уроком истории Уфы и башкирской государственности, полный курс которой насыщен примерами для всего человечества.

Умножение на три
В минувший вторник вице-президент Академии наук Башкирии Нияз Мажитов привел журналистов на раскопки городища Уфа-II, показал участок крепостной стены, датируемый IV-V веками, керамику, костяные наконечники стрел, изделия из драгметаллов, а также обратил внимание на «непрерывность культурного слоя», доказывающую, что «люди жили здесь постоянно». При этом академик не только отказался сформулировать напрашивавшийся вывод, но даже проявил несвойственное ученому кокетство. На прямой вопрос: «Значит ли это, что Уфе полторы тысячи лет?» Мажитов ответил: «Я этого не говорил, это вы назвали цифру».
Следует заметить, что в течение последних лет доктор Мажитов только тем и занимался, что «называл цифру» — эту самую. Хотя легко мог перейти на язык более весомых чисел. «Расхожее мнение о 430-летнем возрасте Уфы основывается на элементарной безграмотности и незнании истории», — заявил Нияз Мажитов в августе 2004 года, через пару месяцев после того, как башкирская столица официально, всенародно и, получается, безграмотно отметила некруглую дату. Ученый объяснил: «Находки V-XII веков убеждают, что древнему поселению, из которого возникла Уфа, не менее полутора тысяч лет». А год спустя дал понять, что это еще предельно сдержанная оценка, ведь «мы находили личную печать парфянских царей I-II века нашей эры».
Возможно, аккуратность формулировок пришла к вице-президенту башкирской академии из-за существенного изменения политической обстановки. Шуметь о предтече столицы республики он стал главным образом для того, чтобы спасти городище, которое как раз начало бойко застраиваться гаражами. Запустив в «Уфу-II» отряд студентов с лопатами и кисточками наперевес, Мажитов отсрочил разгром культурного слоя, а дав ряд интервью местным СМИ, привлек внимание чиновников во главе с президентом Башкирии Муртазой Рахимовым, который искренне заинтересовался открывающимися видами и распорядился включить финансирование раскопок в программу подготовки 450-летия присоединения Башкирии к России. И машина закрутилась. Нынешний год, объявленный Рахимовым годом 450-летия единства Башкортостана с Россией, обещал стать одним большим праздником. В прошлом октябре башкирский глава по инициативе Владимира Путина был переутвержден на новый срок, доказав, что поражение оппозиции на последних башкирских выборах было совсем не случайным: Кремль согласился с тем, что самой многолюдной республикой страны должен править испытанный представитель титульной национальности, достигший возраста мудрости (72 года), характерного, скорее, для позднего Политбюро.
Местной элите удалось не только почти задавить оппозицию, но и выбить из-под нее заметный кусок почвы. По итогам переписи-2002 башкиры впервые вышли в своей республике на второе место, почти поменявшись местами с татарами (было 21,9% к 28,4%, стало 29,8% к 24,1%). Такие темпы прироста на фоне некоторого сокращение русского населения (с 39,3% до 36,3%) позволяют надеяться на то, что следующая перепись, проведенная умелыми руками, выявит наконец нового лидера — а заодно сделает бессмысленными попытки усадить в главное кресло представителя нетитульной национальности (в ходе последних президентских выборов основными конкурентами Рахимова были русский Сергей Веремеенко и татарин Ралиф Сафин).
Праздник омрачали только разбирательства вокруг приватизации башкирского ТЭК — а также невозможность заткнуть за пояс Татарстан, вечного соперника, которому Москва продолжала оказывать куда более яркие знаки внимания. Например, с Казанью федеральный центр заключил новый договор, а с Уфой не захотел. И, в конце концов, оргкомитет празднования 1000-летия Казани возглавил лично Путин, а торжества по случаю 450-летия присоединения Башкирии курирует лишь министр финансов Алексей Кудрин.
Видимо, простое сопоставление цифр позволило заинтересованным лицам понять, с чем может быть связана московская прохлада. И в конце прошлого года идея 1500-летия Уфы была подхвачена большинством башкирских ученых и чиновников.

Русский ответ
Уклончивость ответов Мажитова может объяснять и последний исторический скандал. Две недели назад на окраине башкирской столицы был установлен памятник воеводе Михаилу Нагому, до последнего времени считавшемуся основателем города. Инициатором выступил глава башкирского Союза предпринимателей Николай Швецов, который также отрекомендовывается «независимым русским историком». В этом качестве он выпустил 15-тысячным тиражом брошюру «Критические заметки по истории Башкирии» и опубликовал на оппозиционных сайтах ряд задорных текстов. Брошюра и тексты клеймят «националистические сказки» доктора Мажитова и других руководителей местной академии наук, а заодно их «хозяев», которые когда-нибудь «наконец, сядут на скамью подсудимых за воровство и организацию заказных убийств, или тихо помрут по старости» (примечательно, что в течение 1990-х Швецов считался фигурой, приближенной к президенту Рахимову, а затем резко ушел в оппозицию). В рамках этой борьбы Швецов и взялся исправить недоработку гордумы, которая решила поставить памятник Нагому еще в 1886 году, да так и не смогла. На сей раз тоже не обошлось без проблем — несмотря на научную и финансовую поддержку. Научную обеспечил институт российской истории РАН, указавший: «Известные на сегодняшний день сведения источников позволяют с большим основанием датировать основание Уфы 1586 годом (даже не 1574-м, как до сих пор. — «Власть»), а ее основателем и первым воеводой считать М.А. Нагого". А проблему с деньгами сняли частные пожертвования. Собрать удалось 2 млн руб. — вдвое больше, чем требовалось. Но муниципальные власти отказали инициативной группе в праве установить статую в центре города, и потребовали согласовать «художественный образ» воеводы с министерством культуры и национальной политики республики. А глава минкульта, вице-премьер Ильдус Илишев ответил на письмо Швецова заключением республиканской АН за подписью Мажитова, в котором версия РАН была названа «ошибочной», а Михаил Нагой — не «основателем города», а «всего лишь одним из строителей Уфимской крепости (Кремля) на территории башкирского города Х - середины XVI в. В заключение вице-президент башкирской академии констатировал: «Научной общественностью доказано, что у Н.А.Швецова нет элементарных знаний по истории России и Башкортостана и в своих брошюрах он проповедует, выдавая за свои мысли, идеи подкупленных им горе-историков экстремистского толка… Н.А.Швецов и его единомышленники открыто признают, что все это они делают для политической борьбы с «правящим режимом»». Кстати, активисты инициативной группы открыто указывали, что считают акцию с установкой памятника хорошим шансом на возрождение русского национального движения в Башкирии.
В итоге Николай Швецов подал на профессора в суд за «распространение порочащих сведений» и установил памятник на участке пригородного поселка, принадлежащем ЖСК «Надежда», который возглавляет независимый русский историк (и который несколько лет судится с городом за этот самый участок). Автор памятника предпочел остаться анонимом, поскольку, по утверждению Швецова, «был избит неизвестными» (два года назад уфимский скульптор Владимир Дворник не скрывал от СМИ тонкостей создания «образа-символа» воеводы, изображений которого не сохранилось). Открытие памятника собрало всего несколько десятков человек. А накануне представители Ленинского РУВД Уфы составили протокол об административном правонарушении за установку памятника на месте, предназначенном для клумбы — и потребовали снести статую в 10-дневный срок. В свою очередь, Швецов и его соратники застраховали памятник на 1 млн руб. и заручились поддержкой казаков и активистов партии «Патриоты России», взявших объект под круглосуточную охрану. Кроме того, инициативная группа пообещала к осени установить в ограде одной из уфимских церквей поближе к центру города еще одну статую Нагого — и уговорить патриарха Алексия II пригласить на церемонию открытия Владимира Путина, который как раз должен прибыть на торжества.
Такой напор давнего оппонента, видимо, и объясняет осторожность руководства Академии наук. Слишком многое стоит на кону.

Из Уфы на лыжах
450-летие русско-башкирского единства можно было отмечать и годом раньше, и полувеком позже. По официальной версии, сразу после взятия Казани (в 1552 году) Иван IV обратился к народам ханства с призывом не покидать родные места (поводом для этого стал массовый исход ногайцев в Ногайскую орду и за Кубань), а принять подданство Русского царства и платить ясак Москве. Первыми на предложение откликнулись бии (князья) западных башкир. Зимой 1554 года их делегаты на лыжах добежали до Казани, где царский наместник, «расспросив, чем изобильна земля их, обложил башкирцев легким ясаком — кого лисицей, кого куницей, а кого медом, и пожаловал землями». В 1556 и 1557 году послы (в том числе бий племени кипчаков Машавли Каракужак, прямым потомком которого считается Муртаза Рахимов) добрались до Москвы, где получили царские жалованные грамоты, подтвердившие принципы самоуправления башкир, гарантированные еще ханами Золотой орды. Однако речь шла лишь о башкирах, ранее являвшихся подданными Казанского ханства. Племена, жившие на территории Ногайской орды и Сибирского ханства, признали власть Белого царя лет на 30-60 позже, после разгрома и распада этих государств.
Впрочем, в раннесоветское время большая часть исследователей объявила доктрину мирного вхождения башкир в Русское царство выдумкой самодержавных пропагандистов. Краевед Петр Ищериков прямо утверждал: «Нет никаких исторических данных, кроме голословных "записей" дворянско-царских историков о том, что башкиры "добровольно" приняли русское подданство. Наоборот, история из уст самих "государевых слуг" говорит о том, какие жертвы понес башкирский народ в борьбе с завоевательно-колонизаторской политикой царско-помещичьего московского государства». И действительно, еще князь Андрей Курбский в «Истории князя великого московского...» писал о мощном сопротивлении местного населения, вынудившем Ивана IV гонять "вяще, нежели за тридесять тысящей по шестом лете" после взятия Казани по всему покоренному ханству, «аж до башкирского народа, что на Каме-реке вверх к Сибири обитает». Да и Николай Карамзин отмечал: «Россияне пять лет не опускали меча: жгли и резали… Вотяки, черемисы, самые отдаленные башкирцы приносили дань, требуя милосердия».
Впрочем, к концу 30-х годов прошлого века разоблачение царских колонизаторов в отечественной науке утратило популярность, а в январе 1945 года ЦК ВКП (б) нашло время для издания специального постановления, разгромившего ряд башкирских литературных и научных новинок, и жестко поручившего научным работникам и писателям переключиться на создание произведений, «правдиво отображающих историю башкирского народа, его… совместную борьбу с русским народом против царизма и иноземных поработителей». В 1957 году Башкирская АССР отметила юбилей добровольного присоединения к Русскому государству сдержанными торжествами, выпуском книг на тему «400 лет вместе», а также закладкой первого камня в Монумент дружбы (его строительство растянулось на 8 лет — православные объясняли многочисленные проблемы тем, что памятник был установлен на месте взорванной годом раньше Троицкой церкви, самого старого здания Уфы).
К тому времени оформилась официальная концепция башкирской истории, вкратце сводившаяся к тому, что присоединение к Русскому царству спасло кочевые башкирские племена от потери национальной идентичности и растворения в близких по языку татарах и ногайцах. Соответственно, только присяга Белому царю завершила формирование башкирской нации, а затем и обретение ею некоторой государственности. Историки и этнографы исходили из того, что в дорусский период территория нынешнего Башкортостана была заселена исключительно кочевниками, не знавшими городов.
Соответственно, первым башкирским городом стала Уфа, построенная русскими из двух соображений: «для обереганья Казанского уезда башкирдцов» и «чтоб казаки беглые с Волги на Белую Волжку (Агидель. — «Власть») не ходили и вашим (ногайским. — «Власть») улусом убытков никаких не чинили». Считается, что выбор места под застройку и разработку генплана в два приема (в 1560 и 1569 году) выполнил думный дворянин Иван Артемьев, а основателем, строителем и первым воеводой Уфы стал Михаил Нагой — дядька царицы Марии Федоровны и дружка на ее свадьбе с Иваном Грозным.
Такая хронология устраивала официальную Уфу только до 2005 года, в течение которого потрясенное человечество наблюдало, как творческий подход к академической науке позволил Казани превратиться в город с тысячелетней истории и извлечь из этого обстоятельства массу политических, финансовых и пропагандистских преимуществ.
Как известно, власти Татарстана еще в советское время пытались отметить 800-летие Казани, но торжества были зарублены на корню кремлевским идеологом Михаилом Сусловым, якобы возмущенным намерением татарской столицы назваться ровесницей Москвы. К началу нового тысячелетия ученые напряглись и сделали Казань ровесницей уже не Москвы, а этого самого миллениума. Несчастье помогло: замерить возраст Казани традиционным способом, по первому упоминанию в летописях и иных документах, не позволила лютость войск Ивана IV, зачистивших столицу ханства не только от населения, но и от всех возможных архивов и библиотек. В связи с этим ученым пришлось опираться на иноземные карты и летописи, материалы раскопок, собственные аналитические усилия и силу воли, позволившую удержаться от того, чтобы уложиться в одну, а не полторы лет, как того требовали найденные под Казанским кремлем каролингские мечи, а также результаты экспертизы споро-пыльцевого материала раскопок. Башкирским ученым пришлось демонстрировать еще более завидное самообладание.

Приключения в городе, которого нет
Впервые оно понадобилось накануне 400-летнего юбилея. В 1955 году историк-этнограф Сергей Руденко переиздал вторую часть очерков "Башкиры", дополнив ее главой об этногенезе исследуемого народа. Этот раздел наделал много шуму: автор предположил, что башкиры в почти что современном виде сформировались к началу новой эры, а их предками были не пришлые тюрки, а легендарные скифские и угорские племена савроматов (сарматов), тиссагетов и иирков, по Геродоту, заселявшие Поволжье и Урал в середине I в. до н.э. Гипотеза была скептически воспринята учеными, в том числе башкирскими — уж больно она походила на характерные для позднесталинских времен теории славяно-русского этногенеза. Именно эти теории до сих пор позволяют всем желающим считать прародителями русского народа этрусков, киммерийцев, фракийцев, арийцев, гипербореев и немножко атлантов. Впрочем, такой подход последние полвека считается откровенно маргинальным — причем не только у русских, но и татарских ученых, так и не поверивших в доказательства тюркоязычия древних жителей острова Крит, Малой Азии, Древнего Рима и современных индейцев. Чувашские ученые скептически относятся к собственному мессопотамскому происхождению, украинские — к тому, что их соплеменник когда-то стал прообразом скандинавского бога Одина. Однако в Башкирии подобные изыскания получили, помимо политической, мощную археологическую подпитку: в 1968 и 1986 годах, когда в Челябинской области были раскопаны поселения Синташта и Аркаим, датированные второй четвертью второго тысячелетия до н.э. и позволившие энтузиастам говорить об обнаружении нового Стоунхенджа и уж как минимум малой родины Заратустры. В Уфе вышло сразу несколько книг, авторы которых легко обосновывали башкирское происхождение античной и русской мифологии, европейской металлургии, а также англичан, иранцев, норвежцев, игры «гольф» и явления «колесо» как таковых.
Профессионалы долго дистанцировались от этого карнавала — но в итоге не выдержали и они. Мобилизующую роль и здесь сыграл татарский фактор. Уфа, очевидно, никогда не простит политическому советнику Минтимера Шаймиева, директору института истории Академии наук Татарстана Рафаэлю Хакимову пространных рассуждений о том, что башкир и башкирский язык «изобрели большевики», продолжившие столыпинскую политику дробления единого татарского народа на киргизов, узбеков, азербайджанцев, кумыков, балкар, ногайцев и т.д. А в прошлом году хакимовский институт издал брошюру «Пирамида Салавата», популярно объясняющую, что гордость и святыня башкирского народа был бандитом и безудержным убийцей. После этого практически всю башкирскую элиту охватило острое желание догнать, перегнать такого соседа и продемонстрировать ему, кто от кого произошел. Для этого уфимские ученые переняли и творчески развили методы казанских коллег.
Начали, естественно, с иноземных источников, без ссылок на которые не могут обойтись местные историки и чиновники (собственные архивы погибли в ходе пугачевского бунта). Официальный сайт празднования 450-летия вхождения Башкортостана в состав России отмечает: «Достоверные данные о башкирах содержит книга Ахмеда ибн-Фадлана, который в 922 г. в составе посольства багдадского халифа посетил Волжскую Булгарию. Он описывает их как воинственный тюркский народ, поклоняющийся различным силам природы, птицам и зверям». Правда, прямых цитат создатели сайта предусмотрительно предпочли избежать. Потому что при ближайшем рассмотрении достоверные данные выглядят так: «И вот мы прибыли в страну народа турок, называемого аль-Башгирд. Мы остерегались их с величайшей осторожностью, потому что это худшие из турок, самые грязные из них и более других посягающие на убийство». Ибн-Фадлан указал, что жители этой страны режут встречным головы на сувениры и грызут вшей. Не менее брезгливо секретарь багдадского посольства пересказал и суть религиозных воззрений башкир, поклоняющихся деревянному нагрудному фаллу, стихиям и разнообразным животным, от змеи до журавля.
Конечно, вряд ли заслуживают безоглядной веры слова ученого секретаря, который за годы странствий так и не сообразил, что помогал устанавливать мусульманские обычаи вполне тюркскому народу: ибн-Фадлан на голубом глазу именует булгар славянами, к тому же признается, что не сильно преуспел в основной миссии (булгарский царь отказался принимать богословские советы от человека, который обещал, да не привез денег). Однако и европейские источники не слишком приветливы к исконному населению. Скажем, фламандский монах Вильгельм де Рубрук, через два с лишним века после ибн-Фадлана по поручению Людовика IX изучивший земли свежесозданной Золотой Орды, безапелляционно сообщал, что «паскатиры», живущие за рекой Ягак (Яик. — «Власть») — «пастухи, не имеющие никакого города». И повторил для вящей доходчивости: «От этой земли к востоку, по упомянутой северной стороне, нет более никакого города. Поэтому Великая Булгария — последняя страна, имеющая город».
Что не мешает идеологам полуторатысячелетней Уфы ссылаться и на де Рубрука. Никто и не ждал от иностранных источников позитивного и правдивого отражения жизни народов, живущих на территории будущей великой России и ее станового хребта. Задача западных и ближневосточных наветчиков была маленькой: сказать, что на территории так называемого исторического Башкортостана жили именно башкиры. Слегка подкрепив этим доказательную базу, и без того крепко сколоченную благодаря археологическим изысканиям и главному башкирскому ноу-хау — шежере. Запись родословной, характерная для большинства тюркских народов (каждый мужчина должен был знать своих предков как минимум до седьмого колена), в Башкирии стала предметом культа: прошлогоднее постановление правительства учредило официальный «Праздник шежере», который должен отмечаться представителями всех национальностей в городах и селах республики. Удивляться этому не стоит: с середины прошлого века родословные стали важным научным и политическим фактором, позволяющим закрашивать белые пятна истории наиболее уместными красками. Именно шежере считаются сегодня главным свидетельством добровольного присоединения башкир к Русскому царству. Именно в шежере удалось обнаружить данные о том, что башкирские племена не просто кочевали по степям и предгорьям, но иногда заезжали зимовать в специальный город, который назывался не то Башкорт, не то Имэн-кала (раньше историки полагали, что Имэн-калой, Дубовой крепостью, башкиры называли построенную Нагим Уфимскую крепость — в честь соответствующей ограды). Наконец, именно лучшие шежере являются неопровержимым доказательством того, что башкирские роды восходят не только к центральноазиатским князьям и чингизидам, но и автохтонным угорским племенам, жившим на Урале в начале эры, а потом и напрямую к Адаму. Выходит, именно башкир при желании можно объявить старейшей нацией, не настаивающей на изобретении колеса и колеса, но уж бесспорно построившей старейший город страны.
Есть, конечно, и конкуренты, которые формально сильней. Например, дагестанский Дербент впервые упоминается Гекатеем Милетским еще в VI в. до н. э., а вообще, как считается, возник 5 тыс. лет назад. Но кто его помнит, кроме ценителей пьесы про танкер и одноименного коньяка? К тому же в Дербент осенью Путин не приедет — а в Уфу приедет. И только от башкирских властей зависит, придет ли президент в праздничное настроение, которое позволит согласиться с новым возрастом Уфы, новым статусом древнейшего, интенсивно растущего, но все так же преданного башкирского народа — и необходимостью отметить все это на высшем уровне. Завидными перспективами, видимо, и объясняется настойчивость исторических изысканий, раздражение по поводу памятника Нагому, а также отказ руководства академии от лобовой агитации в пользу нового возраста Уфы. И без них есть кому агитировать. И есть кого.
Немного странно будет, конечно отмечать 1500-летие Уфы через несколько лет после 430-летия. Но тут уж все зависит от весомости аргументов — причем не только научных. В конце концов, если Москва откажется признать старшинство Уфы, ей придется придумывать другой бонус для обиженных башкир — например, в виде вожделенного договора типа татарского. Ведь в умении достигать желаемого в обмен на легкий ясак башкирские руководители изощрены не меньше, чем их легендарные предки.

"Поющие в чиновники"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 28 мая 2007 года

В течение мая совершенно независимые друг от друга группы чиновников в Калининграде, Кургане и Москве выпустили два сборника песен и объявили о скором выходе третьего. Музыкальный принцип формирования национальной политической элиты устремился к древнекитайскому совершенству.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН, АФАНАСИЙ СБОРОВ

Только в песнях остается человеком
Напевность и поэтичность, свойственная российской душе, до последнего времени пресекалась, едва эта душа достигала заметных государственных степеней. Генсек мог писать тонкие стихи, а предсовмина виртуозно играть на баяне, но знать об этом полагалось только узкому кругу приближенных — просто потому, что державное служение подразумевало отказ от человеческих слабостей вроде тяги к прекрасному и творческих порывов. Из этого исходила и предыдущая эпоха: чиновнику ельцинского периода не полагалось рифмоплетствовать, а уж тем более музицировать. Редкие исключения в лице замглавы МИД России Виктора Посувалюка или омского вице-губернатора Александра Сараева, в 1996 году выпустивших по альбому лирических песен, лишь подтверждали правило.
В новом веке все изменилось — и не просто из-за стремительного роста поголовья чиновников, сопоставимого уже с числом рядовых граждан и не позволяющего выдавать новых бюрократов за существ иной породы. Административная реформа, увеличившая число служб, агентств, ведомств и просто чиновников почти до стандартов династии Тан, должна была ускорить превращение России в истово конфуцианское государство. А когда это удалось, выяснилось, что учение Кун-цзы применяется только в собранном виде: нельзя взять из него только доктрины небесного веления, почтительности к старшим и исправления имен. Вместе с ними приходится импортировать и широко применять прочие принципы, в том числе «юе» — музыки, являющейся не просто развлечением или способом изменять мир к лучшему, а инструментом отбора и воспитания благородных мужей, призванных руководить простолюдинами. На протяжении веков наиболее завидную карьеру делал соискатель, лучше других слагающий стихи и мелодии.
Этот принцип и заставляет все большее количество российских чиновников и депутатов публично музицировать, записывать альбомы и объединяться в клубы поющих политиков.

Отец детей и сын отчизны
Началось все, как положено, с детей. Первым из политиков оказался вице-спикер Сергей Бабурин, в 1998 году записавший на студии Стаса Намина альбом «Колыбельная сыну». Политик объяснил: «У меня четверо сыновей. Когда они вырастут, мне придется отвечать на их вопросы о смысле жизни, о том, что мне удалось сделать, и что я сделать не успел. Я дам послушать им этот альбом, и пусть песня будет моим ответом». Ответ получился заковыристым: Бабурин, выступивший соавтором заглавной песни, предложил ребенку, повзрослев, самому «понять, зачем// Я каждый день живу, сгорая.// Зачем не выбрал я спокойного пути». Кроме колыбельной, пластинку украсил партийный гимн «РОС и Россия» («корень один и надежда одна») и еще 13 советских шлягеров, от культовых «Московских окон» до подзабытой «ЛЭП-500».
Публика в лучшем случае не заметила, в худшем жестоко осмеяла трогательное старание, с которым Бабурин выводил несложные распевы. Через полгода выяснилось, что рано смеялись: в индустрию прикладной звукозаписи решительно ворвался Владимир Жириновский. Почти десятилетнюю певческую карьеру либерал-демократического лидера нельзя назвать безупречной: первые опыты лютой мелодекламации мимо ритма и нот шокировали даже горячих поклонников ЛДПР. Но постепенно поющий Жириновский стал завсегдатаем «Голубых огоньков», в которых совсем не выглядел чужеродным элементом. И народ понял, что это нормально. Все равно наибольшую популярность снискали не аутентичное исполнение Жириновским народных, советских или написанных специально для него песен («На свете много разных стран,// Но Русь умом им не понять.// Как ни страдала бы от ран,// Готова каждого принять.») и не дуэты с поп-звездами, а повтор фокуса, благодаря которому одна из горбачевских речей превратилась в бессмертную композицию «Даду-даду». Особенно удалось сэмплирование знаменитой багдадской речи либерал-демократа, конвертированной в хит «Багдадский Вольф» (под этим застенчивым псевдонимом трек «Буш — сраный ковбой» выложен на официальном сайте Жириновского). Невозможно утверждать, что именно внимание к принципу «юе» позволило лидеру ЛДПР стать наконец вице-спикером Госдумы. Зато очевидно, что именно с его приходом в студию звукозаписи аудиоопыты государевых людей приобрели массовый характер.
В 2000 году тогдашний мэр Нижнего Новгорода Юрий Лебедев вместе с чиновниками городской администрации записал диск с песнями ко Дню города: градоначальник протяжно солировал, а остальные чиновники произносили речевки в стиле рэп. Лебедев ушел, а традиция осталась и развилась — благодаря первому полпреду президента в Приволжском федеральном округе Сергею Кириенко, приучившему нижегородских чиновников записывать праздничные клипы. В 2004 году к 8 марта он вместе с губернатором Геннадием Ходыревым, мэром Нижнего Вадимом Булавиновым, министрами областного правительства и бизнесменами хором спел песню о женщинах. С подачи Сергея Кириенко в новогодних эфирах нижегородских телекомпаний местные политики теперь поют ежегодно.
Не устоял и новый губернатор Валерий Шанцев. В этом году в День победы на церемонии награждения победителей фестиваля патриотической песни «Время выбрало нас» он исполнил песню «Письмо», признавшись, что она была любимой у отца. Выступление губернатора впечатлило Совет ветеранов Афганистана, который решил вручить внеконкурсному исполнителю приз зрительских симпатий.

Одна на всех
День Победы оказался не только самым народным праздником современной России, но и событием, заставляющим запеть даже чиновников, казалось, к этому совсем не приспособленных. Пример подал, как положено, Санкт-Петербург. Весной юбилейного 2005 года спикер Совета федерации Сергей Миронов и глава Счетной палаты Сергей Степашин оказались единственными федеральными госслужащими, откликнувшимися на приглашение радио «Балтика» поздравить фронтовиков военными песнями в исполнении известных политиков, предпринимателей и художников. Но если Степашин, записавший песню «На безымянной высоте», отнесся к этому факту своей биографии без лишнего фанатизма, то Миронов выжал из исполнения «Пора в путь-дорогу» максимум, доступный для популярного политика: сингл «Председатель Совета Федерации, председатель Российской партии ЖИЗНИ С.М. Миронов исполняет песни военных лет» активно раздаривался поклонникам партии, а на официальном сайте спикера открылся раздел «Любимая песня», с которого можно скачать уникальную запись, сделанную в студии «Братьев Грим».
А в этом году все ветераны Калининградской области обнаружили, что стандартный подарочный набор, торжественно вручаемый им каждый год 9 мая, дополнен эксклюзивным компакт-диском с 12 песнями военных лет. Первым треком шел «День Победы» в исполнении губернатора Георгия Бооса. Еще 10 песен об Отечественной исполнили его подчиненные, в ранге от вице-премьера («Вечер на рейде») до замначальника контрольно-ревизионной службы («Катюша»), при разовой поддержке законодательной власти (спикер облдумы Сергей Булычев спел «Последний бой»). В принципе, никого это не удивило: Боос еще в бытность московским вице-мэром любил попеть под гитару на всевозможных собраниях. На балтийской земле певческие таланты чиновника раскрылись с невероятной силой: отметив инаугурацию хоровым исполнением «Ямщик, не гони лошадей» (подпевал ансамбль моряков Балтийского флота), новый губернатор уже почти не останавливался, выступая под свою и чужую гитару, с оркестром, казачьим хором и Олегом Газмановым. Подчиненным пришлось спешно осваивать «юе» — так и появился праздничный компакт-диск.
Впрочем, в профильных ведомствах других регионов душа пела и после праздников. Прошлое лето было ознаменовано сразу двумя релизами. В июне пензенские руководители областного Минкульта и городского управления культуры при поддержке подчиненных и ансамбля «Сябры» выпустили альбом песен на слова местного поэта Владимира Застрожного, всесоюзно прославленного строчкой «В жизни только раз бывает 18 лет». Одновременно компакт-диск «Берега моей жизни» с песнями Михаила Евдокимова, братьев Радченко и Александра Малинина записал начальник управления культуры и туризма Воронежской обладминистрации Иван Образцов, назвавший работу «глубоко личным делом».
А на прошлой неделе главное управление МЧС России по Курганской области выпустило сборник из 11 песен пожарных и спасателей управления «Кто с сердцем горячим пришел, не свернет назад…» На выпуск диска управление потратило около 12 тыс. руб. и усилия множества энтузиастов. Зато успех альбома, уверены спасатели, поможет подтянуть спонсоров к организации концертов самодеятельности — чтобы не пришлось снова «выписывать премии, которые на самом деле идут на организацию вечера». Презентация альбома перед руководством области, города и потенциальными спонсорами состоится 12 июня. Профессиональным хитом обещает стать композиция «На страже отчизны», исполненная начальником ГУ МЧС Владимиром Савиным в дуэте с автором, слесарем управления Владимиром Бабкиным. Впрочем, сам Савин особенно похвалил «Власти» песню спасателя Дмитрия Кривова «Наш позывной маяк»: «Служба такая людям не всем дана,// Быть по тревоге раньше других всегда.// Жизнью рискуя дать человеку шанс,// Наш позывной «маяк», мы в ответе за вас».

Золото элиты
На прошлой неделе «Клуб поющих политиков и бизнесменов» объявил о скором выпуске «Золотого диска», на который попадут лучшие песни, отобранные за три года существования клуба. Точный трек-лист не называется, однако известно, что в сборник войдут композиции в исполнении Иосифа Кобзона, Владимира Жириновского и депутата Госдумы Любомира Тяна. Нижегородского депутата, выпустившего уже два сольных диска («Маленький принц» в прошлом году и «Песни наших лет» в этом) не миновала музыкальная страсть, поразившая чиновников приволжской столицы. Впрочем, Тян «в качестве самовыражения» пел песни в подземных переходах и на улицах Горького еще в 1984 году, а до того успел поработать фокусником в Татарской филармонии. Депутат умудрился раздарить все экземпляры своих альбомов (составленных в основном из советских песен, с легким вкраплением корейских и культовой иностранщины типа «Бесамэ»), хотя первый вышел тиражом 75 тыс., второй — 10 тыс. Диски получили слушатели, избиратели, друзья, а также президенты России, Северной и Южной Кореи, Узбекистана, Киргизии, Казахстана, Таджикистана и Татарстана.
Для «Золотого диска» Тян готовит вместе с певицей Азизой композицию «Царь-колокол», написанную ею специально для депутата («Знает все Господь незримый помыслы людские,// Видит ясно он слепые все пути мирские,// Смотрит с болью он сквозь слезы, как друг друга раним.// Но еще, еще не поздно покаяние»).
Но дальше всех в коммерческом плане продвинулся руководитель департамента потребительского рынка и услуг Москвы и постоянный член клуба Владимир Малышков. Доктору экономических наук не позволяли успокоиться два года, проведенные по молодости в Даугавпилсском музучилище. Столичный министр выпустил малым тиражом три альбома лирических песен («Три музыки со временем заря//Все песни передаст в другие руки.//И если лучше нас сыграют внуки,//То, значит, жизнь мы прожили не зря»), а в прошлом году затеял детский проект в сотрудничестве со знаменитым четверть века назад музыкантом Сергеем Таюшевым. Соавторы выпустили детский альбом с караоке «Музыкальные приключения» (музыка Малышкова-Таюшева, слова немножко их, а в основном Маршака-Заходера-Рубальской-народные), который продавался за недемократичные 300 рублей в крупных книготорговых сетях столицы, а потом привлек внимание худрука театра клоунады Терезы Дуровой. Соавторы переформатировали альбом в мюзикл «Бай-бай, Храпелкин!», который стартовал в дуровском театре на Новый год и продержался до весны. В этом году ожидается выход аудиоверсии спектакля, записанной группой актеров во главе с Валентином Гафтом.
И потенциал московского правительства явно не исчерпан: не зря ведь Малышков в одном из интервью сообщил, что еще в столичном руководстве увлекаются пением первый вице-мэр Юрий Росляк, префект Северо-Восточного округа Ирина Рабер, да и сам «Юрий Михайлович Лужков раньше стеснялся, но мы убедили его в том, что у него прекрасный слух и вообще неплохие данные, и он запел».

Жизнь удалась
Музыка уравняла не всех: особую группу составляют чиновники, исполнившие мечту не повторять песню за кумиром, а заставить кумира петь написанную чиновником песню. Безусловно, эти благородные мужи составляют подлинную элиту и являются образцом для подражания.
Первым из заметных чиновников сумел реализовать свои творческие амбиции с помощью профессионалов управделами Минэнерго Юрий Бондаренко: в 2001 году он стал основным текстовиком и куратором девичьей поп-группы Party. Впрочем, блин вышел комом: группа распалась, так и не сумев толком раскрутиться, Минэнерго реформировалось, и Бондаренко ушел в тень — успев лишь опубликовать автобиографию и выступить со стихотворениями о чеченской войне.
Куда большую известность получила кооперация заместителя главы администрации президента Владислава Суркова с лидером группы «Агата Кристи» Вадимом Самойловым. В 2003 году вышел микротиражом и разлетелся среди кремлевских чиновников «арт-рок проект» Самойлова «Полуострова» — альбом из 8 песен, большей частью полностью написанных Сурковым (автором одной выступил Самойлов, еще к двум написал музыку). Назвать полученный продукт арт-роком было непросто. Скорее, получился типичный для конца 90-х припопсованный рок с сильным свердловским акцентом что в музыке, что в словах («Наш хозяин — денница, мы узнаем его стиль.// К Рождеству вместо снега он посылает нам пыль. //Мы плетемся в обозе его бесконечной орды. //Я буду, как ты, //ты будешь, как он, //мы будем, как все»). Малоосведомленный слушатель легко спутал бы «Полуострова» с малоизвестной записью «Агаты Кристи», а то и Nautilus Pompilius. Впрочем, малоосведомленных слушателей просто не существовало: в продажу диск не поступал, публично песни Суркова не исполнялись и в интернете до последнего времени присутствовали не полностью. О втором альбоме, записанном к началу прошлого года, вовсе не известно ничего, кроме названия («Полуострова-2») и списка песен — но, безусловно, считать эти данные достоверными не приходится. В любом случае очевидно, что текстовик гнался не за славой, а за мечтой. И интимный характер достижения мечты лишь добавил сладости процессу.
Подобную сладость в последние годы смогли найти по меньшей мере еще два чиновника. Главе администрации губернатора Свердловской области и поэту Вениамину Голубицкому было, очевидно, не слишком интересно идти прямиком в указанном Сурковым уральском направлении, поэтому он двинулся встречным курсом: сперва заручился поддержкой легенды свердловского рока Александра Пантыкина, потом уговорил кучу московских эстрадных звезд записаться на студии "Мосфильма". И в мае 2005 года в Екатеринбурге прошла громкая презентация альбома «Автобус», который составила 21 песня Пантыкина на стихи Голубицкого, исполненная Иосифом Кобзоном, Александром Буйновым, Алексеем Глызиным, Евгением Маргулисом, Максимом Покровским и Владимиром Пресняковым (спевшим «Мелодия бьется.// Прошедшая ночь// Уже не вернется.// И чем ей помочь?»). Концерт такого количества звезд стал заметным событием для уральской столицы, и 2-тысячный тираж в магазинах не залежался. Правда, к тому времени Голубицкий уже ушел с госслужбы в президенты компании «Ренова-СтройГруп». Тем не менее, в администрации губернатора «Автобус» восприняли благодушно, назвав «добротной попсой».
Месяцем позже в Москве был представлен и вовсе оглушительный релиз: «Michael Men Project Made in Moscow» — диск, записанный легендами хард-рока Гленном Хьюзом и Джо Линном Тернером под художественным руководством вице-мэра Москвы Михаила Меня. Мень был, в принципе, известен не только как сын знаменитого богослова, исполнитель главной роли в одной из экранизаций «Денискиных рассказов» и лидер пары самодеятельных хэви-металлических групп, но и как автор двух сольных пластинок, в том числе, естественно, посвященной Великой Отечественной. И степень его аппаратной влиятельности осознавалась многими. Однако способность чиновника привлечь мировых звезд из Deep Purple и Rainbow (им пришлось не только петь и играть, но и написать все тексты к музыке, сочиненной вице-мэром и его товарищами), до тех пор замеченных в коллаборации только с крупными музыкантами, произвела неизгладимое впечатление не только на музыкальный мир. Во всяком случае, уже через полгода Михаил Мень стал губернатором Ивановской области.
Лишний раз подтвердив насущность принципа «юе».

"Искусство на слугах народа"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 4 июня 2007 года

В минувший вторник в Нижегородском театре драмы им. Горького прошла премьера спектакля по мотивам сборника стихов депутата городской думы Дмитрия Бирмана. Укоренение литературного процесса в политическом приобрело завершенный вид.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

Двенадцать. Перезагрузка

Глава комитета по экономике и промышленности гордумы, председатель совета нижегородского отделения предпринимательской организации «ОПОРА России» и видный мебельщик Бирман получил некоторую известность как поэт еще в 2000 году. В сборник «Две роли», выпущенный местным издательством «Деком» тиражом 3 тыс. экз., вошли стихи, написанные депутатом за 20 лет. Месяц назад прошла презентация второй книги Бирмана «ИМХО» (издатель и тираж те же). Почему названием стало популярное в сетевых форумах выражение IMHO (расшифровывается как английская фраза "По моему скромному мнению"), объясняет аннотация: «В новой книге интернет-дневники и стихи, взаимопроникая и объединяясь, синтезируют новое пространство чувств и мыслей, в котором происходит поэтическое осмысление нашей жизни». Осмысление вышло традиционно лирическим и показательно унылым: «Неустоявшийся характер, //Несостоявшийся поэт… //Весь в пепле, как вулкана кратер, // Я полон лет// И полон бед. //Как минимум – уже три жизни, // Как минимум – раз умирал, //Как максимум – я на вершине //Дерьма, // Что долго собирал, // И череда измен, обманов, //Предательства змеиный взгляд, // Я не «уехал за туманом», //Но был «обманываться рад»».
Книга оказалась удивительно успешной: продавцы говорят, что сборник «расходится влет, сами удивляемся — и в основном женщины берут». А худрук драмтеатра Георгий Демуров взялся лично поставить спектакль по «оригинальному и самобытному произведению», отметив: «театр решил представить на сцене свой взгляд на любовь и связанные с ней переживания, так пронзительно отображенные в книге». В двухчастевой постановке задействованы 12 актеров театра, а также сам Бирман. Правда, друзья депутата указали, что он является членом попечительского совета театра, так что спектакль стал «подарком театра поэту».
Появление спектакля по книге политического деятеля можно считать закономерным этапом развития отечественной «госслужащей» литературы, которая уже покорила все заметные вершины.

«А Чубайс остался»
В отличие от музыки, литература в России никогда не была забавой избранных (о мелодических экспериментах чиновников и депутатов «Власть» рассказала в предыдущем номере). Всесокрушающая страсть к сочинительству пронизывала все слои российского общества в самые недемократичные времена, не щадя ни камер-юнкеров с вице-губернаторами, ни императоров с генеральными секретарями. Новое тысячелетие, наряду с суверенной демократией подарившее современникам многоукладный книжный рынок, и вовсе примерно поровну поделило население на читателей и писателей. И тоже не пожалело чиновников, скорее наоборот: возникло ощущение, что для них формула «Каждый мужчина в своей жизни должен» приобрела вид «Перестроить резиденцию, пристроить сына и выпустить книгу» (очевидно, из посаженного предшественником дерева). Тем более, что в литературоцентричной России книга давно стала не только мерилом успеха (написал – значит, преуспел, стал героем — тем более), но и всеобщим эквивалентом, успешно замыкающим самые вычурные платежные схемы. Впрочем, именно эта роль едва не погубила перспективы чиновной литературы: книжный скандал, в ходе которого несколько высокопоставленных госслужащих во главе с Анатолием Чубайсом получили астрономические для тех лет гонорары за ненаписанную историю приватизации, сильно перепугал элиту, только начавшую осваивать тонкости литературного мастерства. Примечательно, что Борис Немцов, примерно тогда же выпустивший монолог в двух томах «Провинциал» и «Провинциал в Москве» и заработавший не менее заметные деньги ($75 тыс. плюс $25 тыс. литобработчице) на продаже прав иностранным издателям, так и не написал третью часть, которую обещал посвятить дальнейшим похождениям провинциала. Хоть и констатировал во второй книге: «Чубайс уникален тем, что, занимаясь приватизацией, он не оказался до конца проклятым. В этом его ум. Все реформаторы Восточной Европы, кто занимался приватизацией, - все они сейчас изгои. Все выброшены из списков политиков, общественных деятелей. А Чубайс остался».
К счастью, пример Немцова не оказался заразительным ни для его соратников, ни для его бывших коллег, которые принялись осваивать волшебный мир литературного творчества — за куда менее обильные гонорары, зато куда более разнообразно. Да и странно было ждать такого от политиков и управленцев эпох, всякий раз начинавшихся именно книгами. Одна из них называлась «Исповедь на заданную тему», другая — «От первого лица».

Книги судеб
В принципе, в пользу версии, согласно которой Кремль все-таки не определился с кандидатурой преемников, громче всего говорит как раз отсутствие заметной книги, написанной одним из претендентов. Возможно, ей еще предстоит появиться. Ведь опыты, поставленные на микроуровне, подтвердили, что ритуал работает. В апреле этого года первым заместителем тверского губернатора стал Михаил Зайцев, влиятельный финансист-единоросс, широкой публике известный одним только штрихом: два года назад он написал книгу «Корпорация Россия: видимая рука рынка» в которой сообщил: «За пятнадцать лет мы прошли путь, который многие страны проходили за 150 лет. Темп нашего движения гораздо быстрее, чем у других. Нужно только заставить работать имеющиеся у корпорации под названием 'Россия' активы и реструктуризировать ее пассивы… Например, власть, способная распорядиться имеющимися ресурсами таким образом, чтобы оживить наукоемкие производства и запустить инфраструктурные проекты, — актив. А чиновники разных уровней, обременяющие налогами и надуманными требованиями новые растущие компании — пассив». Такой реструктуризацией Зайцев, очевидно, и занялся на новом месте. Пригласившего его тверского главу Дмитрия Зеленина не смутил даже конфуз, связанный с первой попыткой московского банкира попасть в тверскую элиту: за месяц до назначения Зайцев так ненавязчиво пытался пройти в гордуму и так незаметно проиграл, что его не запомнили даже освещавшие кампанию журналисты. Изложенные в книге идеи оказались существеннее слабого доверия избирателей. Впрочем, по слухам, теперь областная власть может двинуть Зайцева, подкрепленного завидной стартовой позицией, кандидатом в мэры Твери. Успех этого эксперимента подтвердит взаимосвязанность книгоиздания с карьерным ростом,
Главное здесь не переусердствовать: пример архангельского мэра Александра Донского, обвиненного в самых причудливых правонарушениях, наглядно показывает, что бывает со слугами народа, самовольно отправившимися за президентским штандартом. Это понимают все пишущие чиновники — и стремятся взять предельно узкую тему, дабы уйти от страшных подозрений в попытке замахнуться на Вильяма нашего Шекспира.
Этим, видимо, и объясняется некоторая скудость жанра, в которых работают губернаторы, по праву считающиеся самыми активными поставщиками рассматриваемого сегмента книжного рынка. Книги региональных руководителей пишутся как будто для того, чтобы показать, что авторы незаменимы на этом, но и только на этом посту — и данный тезис подкрепляется рассказом либо о нелегкой жизни губернатора, удивительно совпадающей с жизнью родной области, либо о счастливом будущем, к которому непременно придет регион с эдаким-то губернатором.
Последним подтверждением этой версии можно считать вышедшую в апреле книгу приморского губернатора Сергея Дарькина "Тихоокеанская Россия. Стратегия, экономика, безопасность", в которой «представлена целостная концепция формирования современной модели регионального развития, основанная на устойчивости, безопасности и конкурентоспособности экономики Дальнего Востока и Приморского края». До того калужский и тамбовский главы Анатолий Артамонов и Олег Бетин в соавторстве с министром сельского хозяйства Алексеем Гордеевым выпускали узкоспециальную монографию "Политика развития сельских территорий России: поселения ХХI века". А необходимость стабильной власти в отдельно взятом Омске губернатор Леонид Полежаев, в прошлую среду вступивший в пятый срок полномочий, обосновал еще 13 лет назад в книге «Вперед на медленных тормозах…»: «Кто может нам на деле гарантировать, что спящий до поры, а на самом деле чрезвычайно присущий народу дух смутьянства и авантюризма не будет до предела раздут тут в Сибири? Что зерна сепаратизма не дадут вдруг на сибирской суровой почве пышные всходы?» И даже глава президентской администрации Сергей Собянин не сумел на нынешнем посту отрешиться от региональных ограничений и написал диссертацию, опираясь в основном на тюменский опыт: в ближайшие дни она выйдет отдельной книгой под названием «Субъект Российской Федерации в экономическом и социальном развитии государства (компетенция органов власти и методы ее реализации)».
Впрочем, иные губернаторы демонстрируют потрясающе разносторонние интересы — хоть и не всегда решаются подтвердить их на высшем уровне. В сентябре прошлого года ярославский губернатор Анатолий Лисицын представил общественности свою книгу «Арена-2000. Стратегия. Тактика. Приоритеты», посвященную развитию спорта в области. Большой кусок губернатор посвятил объяснению досадных казусов, из-за которых Ярославль так и не принял чемпионат мира 2000 года, и пообещал непременно убедить Владимира Путина, что именно город «Локомотива», двукратного чемпиона страны, должен стать всероссийским центром развития хоккея. Однако месяц спустя Лисицын в ходе разговора с президентом подарил ему не «Арену-2000», а книгу ярославского журналиста Евгения Соловьева "Выживший" с жизнеописаниями 12 региональных руководителей, отработавших по 15 лет — в том числе и самого дарителя. Путин намек понял: через две недели Анатолий Лисицын был признан выжившим на новый срок.

На стремнине
Вообще, повествования о губернаторах-писателях иногда выглядят куда выразительнее их собственного творчества. Показателен случай Амана Тулеева: он давно и успешно пишет разнообразные книги, научные (как профессор и доктор политологии), технические (как обладатель двух патентов на изобретение современных методов повышения эффективности погрузочно-разгрузочных работ на железнодорожном транспорте) и любые иные — из последнего можно назвать «Уголь России в XXI веке: Проблемы и решения» (в соавторстве с сенатором Сергеем Шатировым), «Сопряжение времен» (история машиностроительного завода «Юрмаш») и фолиант о Кузбассе «Жить одной судьбой. 1997-2004», который Тулеев обычно дарит «за вклад в возрождение Кузнецкого края» в качестве «знака искренней признательности» к одариваемому. Но этим достойным книгам, безусловно, не сравниться по накалу ни с одним из богато иллюстрированных томов типа "Аман Тулеев. Дела и люди" или «Харизма», составленных пресс-секретарем губернатора Сергеем Черемновым из фотографий патрона и посвященных ему пронзительных стихов вроде «Сибирь давно ждала большого атамана, //Да и Россия сотни лет его ждала! //И вот с явлением Тулеева Амана //Возможным стало, чтоб Россия расцвела!»
Но у пресс-секретаря, в конце концов, работа такая. А вот похвастаться сборником од, пропетых в честь действующего губернатора действующим руководителем местного избиркома, может не всякая область. Точнее, всего одна — Орловская.
Как известно, Егор Строев долгое время был политиком федерального уровня, и именно в этом качестве писал труд "Самоопределение России и глобальная модернизация" (смысл которой раскрывал лапидарно: "Россия должна развиваться в рамках СНГ, но не в союзе со странами Европейского союза"), и автобиографию «На стремнине». Считается, что слишком широкий замах и сгубил спикера Совета федерации, отправленного губернаторствовать без отвлечения на большую политику. На малой родине Строев погрузился в привычное обожание, не первым и не последним, но выразительным примером которого стала книга председателя облизбиркома Анатолия Трофимова «Край наш благодатный». Почти 700-страничный том, скромно объявленный продолжением книжки Трофимова «Знаете ли вы?», направленной на просвещение электората, оказался полновесным объяснением в любви губернатору, его родственникам и даже подчиненным. Когда главе избиркома не хватало собственных слов («Глаза Строева из разряда фантастики. Его глаза читают не только услышанные слова, но, по-моему, в головном мозгу сопоставляют все услышанное ранее, что и позволяет ему принимать единственно правильные решения»), он подключал к творческому процессу поэта Алексея Прасолова («Он весь из оптимизма скроен. Хорошему по-детски рад. //С фамилией надежной Строев, а слово молвит как Сократ. //Вступив с отжившим в поединок, к истокам духа путь держа, //Он первый, кто повел нас в рынок, тот, что без слез и грабежа»).
Но кто в Москве не бывал, красоты не видал: как ни один город (кроме, конечно, Санкт-Петербурга — и то не в этой номинации) не выдержит конкуренцию по любому вопросу со столицей, так и ни один из губернаторов не способен сравниться с мэром Юрием Лужковым по количеству и разнообразию книг, автором или героем которых является региональный лидер. Многое, конечно, объясняется активностью советника мэра Михаил Щербаченко, выступавшего то автором книг о Лужкове, то соавтором лужковских книг. Но на самом деле литературная деятельность столичного градоначальника конгениальна его политической деятельности и амбициям, которыми Лужков руководствовался в каждый исторический период. Например, изданные в 1999 году «Российские "Законы Паркинсона"» были тем самым тронным опусом московского мэра (стрельнувшим вхолостую в связи с явлением Владимира Путина), «Развитие капитализма в России» 2005 года считались последней попыткой местной власти всерьез поспорить с правительством. С тех пор, как политические амбиции утратили всякую актуальность, писатель Лужков сосредоточился на жанре «Байки крепкого хозяйственника», от которого не отходил даже в рамках внешнеполитически обоснованного эссе «О любви…», посвященного многовековой дружбе русского и грузинского народов, которую не дано омрачить никаким американским прихвостням и их заокеанским спонсорам (стараниями московских грузин небольшой текст заполнил роскошно изданную книжку — на толстой глянцевой бумаге и двух языках, с бархатным переплетом и пометкой в самом конце самыми маленькими буковками: «Иллюстрации Нико Пиросмани»).

Смеха ради
Байки стали жанром, интерес к которому объединил самых разнонаправленных госслужащих. В прошлом году бывшая вице-спикер самарской губернской думы Наталья Боброва выпустила шестую книгу. Первые четыре были научными монографиями, пятая — менее характерным для доктора юридических наук поэтическим сборником «Для души (при наличии ее)». Новая книга, «Афонаризмы и апофегизмы (о политике и не только)», представляла собой 335-страничный сборник смешных цитат 404 самарских и федеральных политиков и журналистов, взятых из публикаций в газетах и выступлений по телевидению. «Ничто так не обнажает истинное лицо политика, как оговорка, — объяснила Боброва. — Это называется «оговорка по Фрейду». В этот момент сама истина неожиданно срывается с языка!» Спорить с этим нелегко — во всяком случае, ознакомившись с такими фрагментами:
«Константин Титов, губернатор Самарской области:
- Если бы я выплескивал эмоции на семь-восемь шагов вперед, то не был бы губернатором.
- Так и напишите: субсидии - тем, кто приобретет первоклассную сперму.
Виктор Тархов, мэр Самары:
- Вы все должны иметь в кармане пакет документов, чтобы ткнуть кое-кого мордой о подоконник.
Леон Ковальский, экс-спикер Самарской губернской думы:
- Если чиновнику не дают взятки, значит, он никому не нужен.»
Примерно в то же время в Харбине вышел сборник еврейских анекдотов на китайском языке, составленный вице-губернатором Еврейской автономной области Валерием Гуревичем. Повод продвинуть культуру титульной нации ЕАО в соседнее государство дало отделение академии общественных наук КНР провинции Хэйлунцзян, решившее издать учебное пособие для студентов, изучающих обычаи и быт российских евреев. Гуревич рассказал «Власти», что сам факт появления сборника породил новый анекдот, разлетевшийся по Интернету: «Книга была опубликована ограниченным тиражом в 100 миллионов экземпляров и уже стала библиографической редкостью». Впрочем, сотрудникам академии во главе с профессором Сун Сыси, бившимся над переводом смысловых и интонационных тонкостей полутысячи анекдотов, было не до шуток. В частности, непереводимой оказалась известная миниатюра:
«— Ээээх!
— Абрам, я же тебе говорила — о политике на людях ни слова!»
А помощник губернатора Ульяновской области Татьяна Сергеева на полном серьезе стала вдохновителем и отчасти персонажем буклета, изданного под патронажем «Российского союза молодежи» и призванного помочь детям в решении разнообразных проблем. Например, таких: «Если мама бьет ремнем, нарушая право человека, //Ты напомни маме, что есть ответственность за это. //Восстанут против насилия и мучительства //Органы опеки и попечительства //Говори ей телефон доброй тети Тани. //41-39-87 - всегда на связи с вами. //До нее гораздо ближе, чем до экватора. //Кто она? Скажите мне! //Помощник губернатора!»
Особый интерес всевозможные байки и прибаутки пробудили у представителей фискальных и силовых служб. Управление Федеральной налоговой службы по Нижегородской области и финуправление Иркутской области прославились тем, что украсили официальные сайты подборками профессиональных анекдотов («Турист в Израиле поймал такси и жестами попросил отвести его туда, где все плачут. Вскоре останавливает таксист машину и говорит: "Вот здесь все евреи и плачут". Поднимает турист голову, а перед ним вывеска -- "Государственная налоговая инспекция"»).

Сила есть
А у генерал-лейтенанта Александра Михайлова, бывшего главы пресс-служб ФСК, МВД, правительства и действующего начальника департамента Госнаркоконтроля, наибольшей популярностью, по крайней мере, в интернете, пользуется не цикл детективов об оперуполномоченных госбезопасности, не исторические исследования о разведчиках и агентах охранки, и даже не монография о приемах черного пиара, а сборник «Байки с Лубянки», в меру сил доказывающий, что чекисты тоже люди, особенно когда с бодуна. Хотя и сюжетные книги Михайлов исследовали ту же тему с завидным упорством, отличаясь при этом массой иных достоинств (фрагмент романа «Кевларовые парни»: «Радостей не было никаких. Дважды на операциях приходилось применять оружие, и оба раза преступники получили по лишней дырке на теле. Прокуратура со свойственной педантичностью "бодала" бригаду на предмет правомочности применения стволов. В рамках 109-й ст. УПК велась доследственная проверка, и спорность ситуации могла дать самый неожиданный результат. То, что оружие было применено правильно, ни у кого из участников операции сомнений не вызывало. Пышные похороны с кавалькадой "Мерсов" и центровыми девочками в роли плакальщиц были тому подтверждением»).
Достоинства не остались незамеченными коллегами, в меру сил продолжающих традиции чекистского романа. Полгода назад в Краснодаре прошла презентация сразу двух романов заместителя начальника краевого УФСБ Владимира Полева, написанных под псевдонимом Кирпильцов: "Перекрестки, или Когда святые маршируют" и "Пришелец, или Святое шествие" (мероприятие совпало с выходом третьего романа, «Реликвия»). Автор посетовал, что, несмотря на жесткость сюжетов, книги получились "лирические и даже женственные" («Лидия среагировала мгновенно, успев озорно почесать по-кошачьи острыми коготками редкую полосочку волосяных завитушек по центру живота, неожиданно для своей жидковатости преодолевшую прочное полотно с казалось непоколебимым брендом, щедро оплаченным наличными»). Но для почитателей Кирпильцова ценнее другие цитаты:
«— Стася, а почему ты не уехала тогда в Америку?
Она как-то странно успокоилась, рассматривая его наколку с надписью "Когда святые маршируют", и тихо сказала:
— Может, потому, что в Америке святые маршируют, а здесь, в России, они торжественно и достойно шествуют.»
Однако опытный специалист даже байки сумеет приспособить в интересах службы. В начале года прокурор Татарстана Кафиль Амиров, уже выпускавший фотоальбомы и краеведческие пособия по истории Казани, в соавторстве с главным специалистом прокуратуры Руфией Хамидуллиной издал книгу «Метко сказать – порок наказать», собравшую пословицы и поговорки разных народов мира о праве и законности. В первую очередь сборник призван помочь гособвинителям выступать перед судом присяжных, где требуется не только оперировать сухими юридическими терминами, но и излагать свою точку зрения образно и красиво, даже артистично. Как пояснил «Власти» старший помощник прокурора Ильдар Мухаметзянов, даже опытнейшие гособвинители первое время в суде присяжных чувствовали себя неловко, потому что им было тяжело перестроиться. Теперь им будет проще: пособие, подготовленное прокурором республики, разбито на разделы, расположенные в алфавитном порядке («алкоголь», «безделье», «бюрократия», «взяточничество», «драка», «зависть», «мотовство», «клевета», «лень» и т.д.). Прокуроры могут украшать свою речь такими пословицами как «Донос – в сердце нож», «Дракою прав не будешь», «Ложью не разбогатеешь», «В чужих руках всегда ломоть толще», «Чужим здоровьем болен», «В глазах дурака умный – дурак», «Того, кому доверяют, за руку не держат». Прокуратура Татарстана уже разослала книгу, изданную тиражом 2 тыс. экземпляров, в прокуратуры и библиотеки республики, а также коллегам из других регионов России, умолявшим снабдить их изданием.

Не зарекаться
Не отстраняется от литературного процесса и, так сказать, противная сторона. Традиции, поддержанные Чернышевским и Лимоновым, нашли отклик и в чиновничьей среде. Причем речь идет не только о пламенных борцах вроде петербургского депутат Юрия Шутова (печатно клеймившего Анатолия Собчака и получившего срок за серию заказных убийств) или бывшего главы Роспечати Бориса Миронова (его книга «Чубайс — враг народа», по версии следствия, вдохновляла организаторов покушения на руководителя РАО «ЕЭС России»). Литературную подоплеку имеют и самые громкие уголовно-политические процессы последнего года.
Мэр Томска Александр Макаров, арестованный в декабре по обвинению в вымогательстве, в незаконной предпринимательской деятельности и злоупотреблении служебными полномочиями, за полгода до этого издал книгу «Большие перемены Александра Макарова». Воспоминания и размышления бессменного томского градоначальника вызвали невиданный скандал в области: почти все представители местной власти, упомянутые в книге, сочли данные им характеристики оскорбительными. Особое негодование вызвали непочтительные отзывы Макарова об уже покойных политиках. Но, видимо, именно поэтому книга мэра пользовалась большим спросом — так что следователям, изъявшим ее в киоске мэрии в качестве вещдока, достался последний экземпляр. Из которого, очевидно, никуда не делся пронзительный абзац: «…Но что говорить о населении, когда у нас даже спецслужбы дуют в ту же дуду: заниматься сплетнями легче, чем вникать в суть дела! Однажды мне показали досье, собранное на меня одной из спецслужб. Я такого бреда и от безграмотных бабушек не слушал. Боюсь повторять, чтобы это мне не прилетело бумерангом…»
Одновременно с арестом Макарова в Москве прошла презентация книги бывшего губернатора Ненецкого автономного округа Алексея Баринова "Православие на Северной земле", арестованного и снятого с должности полугодом раньше. Однако нельзя сказать, что книга писалась на тюремных нарах: ее составили доклады, прочитанные генеральным директором ОАО «Архангельскгеолдобыча» (Баринову инкриминируются преступления, якобы совершенные в этой должности), а потом губернатором на Иоанновских образовательных чтениях в 2003-2005 годах. Впрочем, доклады и сегодня звучат свежо и оригинально («История геологического изучения и промышленного освоения Севера пронизана глубоким религиозным смыслом и пафосом. Испокон веков северная геология и промышленность зиждились на идеалах совместного труженичества, служения народу и государству Российскому»). А Алексей Баринов тем временем работает над новой, уже совершенно оригинальной книгой, предварительно названной «На пути к национальному согласию».
Если не религиозный, то особый смысл написания такой книги в таком месте отрицать невозможно.

"Эта фантастическая война"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 2 апреля 2007 года

В конце марта литературная конференция по фантастике «Роскон» пришла к выводу, что только фантасты могут спасти великую русскую литературу от загнивания и гибели. Наиболее титулованные представители цеха объявили о необходимости ребрэндинга, который сорвет с фантастики ярлык подросткового чтива про роботов и покажет миллионам читателей, как на самом выглядит качественная и интересная литература на русском языке. Фантасты, одно слово.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

Год лемминга
Великая русская литература потерялась как-то внезапно. Последний век ее хоронили вместе с каждым крупным прозаиком и поэтом, но всякий раз обнаруживалось еще несколько человек, способных каждый по-своему, но чисто и мощно ответить на проклятые русские вопросы. Конвертируемую репутацию России как литературного центра Вселенной удавалось поддерживать даже в самые свирепые, затхлые и нищие времена. В сытые нулевые годы поддерживать вдруг оказалось нечего. С количественной точки зрения продолжился неумолимый прогресс: в России издается все больше книг, прибавляется литературных премий, маститые писатели ведут телепередачи и не сходят с глянцевых страниц, к читателю прорываются новые авторы, некоторые с мегабестселлерами. Но к художественному мейнстриму бурное развитие рынка отношения не имеет. Популярность наращивает не хорошая проза с поэзией и даже не non fiction, способный помериться импозантностью с благородным вымыслом, а остросюжетный или гламурный трэш. А поле качественной литературы катастрофически сужается, теряя последних читателей.
В прошлом году это привело к анекдотическому распределению статусных литпремий: их получили писатели, входящие в жюри других премий, авторы серии ЖЗЛ либо литераторы, которых по-хорошему надо было наградить лет 10, а то и 40 назад, но все как-то руки не доходили. Такую моду ввел Владимир Путин, к 2005 году решивший отмечать Госпремией в области литературы и искусства не россыпь передовиков, а всего троих избранных. Первым лауреатом стала живой классик Белла Ахмадулина, годом позже Путин предпочел вообще обойти литераторов вниманием.
Писательская элита, привыкшая трубить тревогу по поводу гибели нашего всего, встретила новую эпоху спокойно. Возможно, потому, что к середине нулевых годов государство восстановило опеку над творческой интеллигенцией: писателям обеспечивается издание скучноватых книг, ведомственные премии, неплохие гонорары и поездки на семинары, в том числе зарубежные. При этом власти не суются в творческие и финансовые вопросы, не мешают переводимым авторам подпитываться западными грантами, и даже обещают скорое возвращение госзаказа. Который, конечно, может свести влиятельность интеллектуальной литературы к абсолютному нулю.
Против этого уютного растворения неожиданно решили выступить фантасты, выбравшие, впрочем, очень удачный момент. Год назад влиятельность маститых беллетристов была еще заметна, а представители жанровой прозы считались безнадежными маргиналами. Теперь ситуация вывернулась наизнанку: большинство заметных деятелей интеллектуальной литературы пишет вполне форматную фантастику (Владимир Сорокин, Павел Крусанов, Дмитрий Липскеров), а записные фантасты становятся номинантами и обладателями основных литературных премий. Эти обладатели и констатировали в ходе «Роскона», что мейнстрим мертв, а великая русская литература жива — благодаря фантастике.

Дом скитальцев
Московский «Роскон» входит в пятерку отечественных конвентов — ежегодных конгрессов любителей фантастики. Конвенты устраиваются по всему миру и, в принципе, слабо отличаются от фестивалей двойников Элвиса Пресли, поскольку собирают толпы фриков в костюмах Дарта Вейдера и маленьких зеленых человечков. В литературоцентричной России все иначе. Конвенты, как и всю форматную фантастику, опекает так называемый фэндом — сплоченное многотысячное движение писателей и читателей, зародившееся четверть века назад в действовавших по всему Союзу клубах любителей фантастики. Фэнов объединял вызванный литературным дефицитом сенсорный голод, любовь к Стругацким и презрение к официальным издательствам и структурам, печатающим вместо Стругацких комсомольских функционеров. КЛФ и рок-клубы, возникавшие тогда же со схожим размахом, оказались самым распространенным контркультурным явлением 80-х — к неудовольствию властей и правоохранительных органов (фэны, в отличие от рокеров, были тихими, но увлекались самиздатом, англоязычными текстами, предосудительной перепиской, и вообще, по известному афоризму тех лет, «Фантастика — это или антисоветчина, или дерьмо»). Сознание членов клуба постепенно замещалось биполярным миром: для продвинутого рокера вся музыка делилась на классный рок (включая скоморошье камлание из «Андрея Рублева» и Шнитке) и гнусную попсу, а для фэна — на качественную фантастику (включая Пушкина с Гоголем и Булгакова с Маркесом) и некачественные подделки под нее. Но рок-н-ролл умер, а фэндом выжил. За 25 лет базовые принципы не изменились, разве что теперь главным объектом презрения фэндома стала так называемая Боллитра (большая литература) — мейнстрим, по мнению фэнов, вялый, далекий от интересов читателей и в подметки не годящийся хорошей социально-психологической фантастике. Инвективы в адрес Боллитры стали такой же неотъемлемой частью любого конвента, как награждение лучшего романа года или еженощная сокрушительная пьянка. Инвективами дело и ограничивалось. Тем неожиданнее стала жесткая постановка вопроса: «Боллитра подыхает и готова целиком увлечь за собой явление «Великая русская литература» — и спасти это явление можем только мы».
Лауреат «Русского Букера-2006» Ольга Славникова, оказавшаяся «засланцем» фэндома в штаб мейнстрима, организовала круглый стол с неброским названием «Фантастика и мейнстрим: границ больше нет?», в ходе которого предполагалось обсудить «вопросы развития «интеллектуальной фантастики», расположенной на границе жанровой литературы и «высокой» словесности». Но по сути Славникова изложила план переворота, в ходе которого интеллектуальная фантастика должна свергнуть с пьедестала Боллитру, превратившуюся в междусобойчик и потерявшую интерес читателя вместе с тиражами. Для этого, по мнению букеровского лауреата, необходимо провести ребрэндинг фантастики, скомпрометированной в глазах широкого читателя дикими обложками и родством с детскими книжками про атомные трактора и звездные войны с драконами. Новое определение для книг Аркадия и Бориса Стругацких, Андрея Лазарчука и Олега Дивова пока не придумано: бегло обсудив несколько вариантов (меннипея, нереалистическая литература, фикшн, авангард, лучшее, окололитература, неформат), Славникова уточнила, что выбор имени — «дело очень сильной группы, которая, может, образуется после этого разговора и займется выработкой маркетинговой стратегии». Начать она предложила с создания академично оформленных книжной серии и толстого литературного журнала. Импозантные скучные обложки, очевидно, должны привлечь консервативную публику, а хорошо написанные тексты с актуальными острыми сюжетами — широкого читателя, в котором желание прослыть интеллектуалом борется с нежеланием читать нудную прозу. При этом неисчерпаемость авторских ресурсов гарантирована не только грандиозностью фэндома и рынка фантастической литературы в целом (в прошлом году в России было опубликовано 1262 наименований отечественной фантастики тиражом 16 млн экземпляров, в том числе 548 новых романов), но и постоянным подсасыванием талантливой молодежи из премии «Дебют» (ее координирует Славникова, уже учредившая фантастическую номинацию соревнования).

Дерни за веревочку
Деловой поворот темы вдохновил деятелей фэндома, принявшихся обсуждать фантастические поджанры, достойные рестарта под новым названием, методы нейтрализации графоманов, а также рубрикацию и способы распространения журнала. Но тут неожиданный отпор букеровскому лауреату дал другой «свой среди чужих», обладатель премии «Большая книга-2006» Дмитрий Быков. Он выдал логически и стилистически безупречную речь во славу жанру. В тусклом пересказе заявление сводится к следующему: фантастика оправдала существование советской и постсоветской литературы, о ее благополучии свидетельствуют растущие тиражи и народная любовь, а о душевном здоровье — товарищеская обстановка в фэндоме, не свойственная никакому другому творческому объединению. Только этим и объясняется злопыхательство представителей мейнстрима, со дна зловонных ям закидывающих калом счастливых конкурентов. Но злопыхательство не отменит того факта, что сидящий справа от меня фантаст Михаил Успенский является сегодня лучшим и тончайшим стилистом русской литературы, сидящий слева фантаст Андрей Лазарчук — лучшим разработчиком характеров, а фантаст Михаил Веллер — лучшим построителем сюжетов. Мейнстрим сам подписал себе приговор, а наша задача продолжать честно работать на благо великой литературы, не отвлекаясь на переименования и прочую суету, аминь.
Выступление Быкова легло толстым слоем бальзама на коллективную душу фэндома. Он давно объясняет любые (нечастые) успехи мейнстрима малограмотностью аудитории, с восторгом принимающей из рук «боллитровых» авторов позавчерашние темы и сюжеты. Скажем, одно время популярно было подсчитывать произведения, на заимствованиях из которых строится слава романа Татьяны Толстой «Кысь». Немногочисленные космополиты утверждали, что книжка списана с «Отклонения от нормы» Джона Уиндема, а патриоты настаивали на отечественном происхождении коктейля, в котором прихотливо смешались языковые и сюжетные находки «Улитки на склоне» Стругацких, «Там, где нас нет» Михаила Успенского, «Катали мы ваше солнце» и «Алой ауры протопарторга» Евгения Лукина, а также (совсем неожиданное открытие) «Стрел Перуна с разделяющимися боеголовками» Юрия Брайдера и Николая Чадовича. Естественно, этого сходства не усмотрел ни элитарный, а за ним и массовый читатель, ни жюри премии «Триумф», признавшее «Кысь» лучшим романом 2000 года. Забавно, что в прошлом году примерно такой же эксперимент в который уже раз проделал Дмитрий Быков, при всей вписанности в фэндом считающийся представителем мейнстрима. Он густо насытил текст своего opus magnum, прозаической поэмы «ЖД», реминисценциями и аллюзиями на незнакомые широкому читателю, но прекрасно известные фэнам произведения русской фантастики (от Лазарчука с Лукиным до Александра Мирера с Владиславом Крапивиным). Опыт внедрения базовых элементов отечественной фантастики в подкорку не чуявших подвоха потребителей можно считать успешным. Правда, «Большую книгу» Быков получил не за «ЖД», а за «Бориса Пастернака» — но все-таки с намеком на совокупность заслуг.
Неудивительно, что фантасты, по ходу выступления Дмитрия Быкова на круглом столе заметно приосанившиеся, сорвались в бурные аплодисментами. Это не помешало им быстро вернуться к обсуждению этапов великого ребрэндинга. Имеющего совсем немного шансов на успех.

Оружие возмездия
Формально предложение Ольги Славниковой выглядит не то что обоснованным, а исторически неизбежным и обреченным на успех. В первую очередь потому, что по всей вселенной ширится шествие Года русского языка, в развитие которого Кремль готов вкладывать все, что возможно. При этом текущая литературная жизнь, а также встречи президента Владимира Путина и его соратников с инженерами человеческих душ демонстрируют разброд и уныние, царящие в инженерных войсках. Их выживание до последнего времени обеспечивали западные гранты, что позволяло мэтрам не бояться, как Достоевский, читательского равнодушия, и не ворошить газеты в поисках сюжетов для нетленок. Между тем, известно отношение Кремля к западным грантам вообще и их реципиентам в особенности. Впрочем, конкурентоспособными выглядят не только без малого общинная спаянность и самурайские привычки фантастов (писать в стол и пробавляться новеллизациями фильмов, лишь бы не кланяться барину), но и дееспособность. Привычное превосходство фантастов над мейнстримом в тиражах приобрело совсем уже неприличный характер. Огромную роль в этом сыграл кинематограф и лично Сергей Лукьяненко. Его «Дозоры» паровозом тянут за собой сразу нескольких авторов, книги которых ушлый издатель оформляет «под Лукьяненко». Повторить этот трюк не рискует никто — личная серия той же Марии Семеновой, автора «Волкодава», другими авторами не разбавляется. Пока.
Конечно, фильмы фильмам рознь. Допустим, Стругацкие экранизировались многократно, но ни культовый «Сталкер», ни любимые народом «Чародеи» не оказали никакого влияния на продажи книг — их покупали независимо от кино и вопреки ему. Новейшая экранизация давней диссидентской повести «Гадкие лебеди», практически лишенная проката и фестивальных показов несмотря даже на публичное заступничество Михаила Горбачева, не принесла дивидендов ни режиссеру, ни сценаристу, известному ученику Стругацких Вячеславу Рыбакову. Вряд ли скажется на книжных продажах и киновариант культовой повести «Трудно быть богом», седьмой год мучительно доделываемый Алексеем Германом. Зато следующая экранизация Стругацких должна обеспечить вспышку массового интереса к книгам отцов-основателей качественной российской и советской фантастики: Федор Бондарчук наконец собрал $30 млн и приступил к съемкам двухчастевого, как теперь принято, блокбастера по жесткой антиутопии «Обитаемый остров».
Профессионалам давно известны потенциал и многоукладность фэндома: именно фантасты, в том числе расставшиеся с родным цехом, обеспечивали литоснову для коммерческих прорывов отечественного кинематографа: авторы книг «Русский транзит», «Антикиллер», «Охота на пиранью» и «Охота на изюбря» начинали как вполне традиционные фантасты. На семинарах молодых фантастов стартовали карьеры самого раскрученного писателя современности Виктора Пелевина и самого раскручиваемого Алексея Иванова. Их опыт, кстати, подтверждает коммерческую оправданность постановки вопроса о ребрэндинге: перейдя из категории «фантастика» в категорию «интеллектуальный бестселлер», книги Пелевина и Иванова увеличивали стоимость в полтора-два раза, тиражи — в десятки раз (а этическая фантастика того же Вячеслава Рыбакова продается куда хуже назидательных утопий придуманного им «еврокитайского гуманиста» Хольма ван Зайчика).
Аналогичный фокус российские издатели в массовом порядке проделывают с западными авторами: толстенный сборник мастера психоделики Филиппа Дика под шапкой «Классика мировой фантастики» оценивается издателем скромнее, чем повесть из этого сборника, изданная отдельно в серии «Альтернатива». Но российские фантасты в подобные серии не попадают. Что стало основным поводом для разговоров о ребрэндинге.

Молодые и сильные выживут
Фэндому не хватало только официального признания — в весомом и грубом виде статусных премий. 2006 год, увенчавший Славникову и Быкова, с недостатком покончил, подтвердив вроде бы реальность фантастических претензий на литературное господство. Но фантастика, похоже, останется фантастикой.
Беда фантастов не только в том, что представители власти, как все нормальные люди, научились гордиться любовью к Beatles и Deep Purple, но не научились признаваться в любви к «низким» жанрам — соответственно, фантастам не следует ждать от них поддержки, обещанной рок-музыкантам, театральным деятелям или молодым литераторам. Беда даже не в том, что русская фантастика стареет, а молодая шпана не спешит стереть с лица земли мэтров, год за годом берущих главные призы на конвентах — к немалому сожалению триумфаторов. Беда в том, что смена брэнда не нужна ни одной из сил, определяющих облик и параметры рынка фантастики.
Она не нужна состоявшимся писателям (несостоявшихся никто не спрашивает). По разным причинам — одних вполне устраивает статус лидера, который в случае реформирования отрасли придется подтверждать, другим западло на старости лет отказываться от самурайских принципов.
Она не нужна издателям, которые извлекают максимальную прибыль из нынешнего положения. Многотиражный и крупногонорарный Пелевин возможен только как вершина пищевой пирамиды, состоящей из сотен малогонорарных неприхотливых непелевиных, дважды в год издающих тиражом 5-8 тыс. экземпляров романы про звездные войны и спецназовцев в королевстве драконов. Заполучить еще одного или двух пелевиных не откажется никто. Под несколько десятков пелевиных придется кардинально перестраивать весь бизнес, что хлопотно и совсем не гарантирует нынешних доходов.
Она не нужна читателям, одни из которых привыкли читать преимущественно фантастику, помногу и без лишних трат, другие привыкли фантастику не читать. Установившиеся привычки ломать непросто.
По большому счету, анонимная пока ниша интеллектуального бестселлера нужна только молодым талантливым авторам (в фэндоме это, кстати, предельно издевательская аттестация), имеющим все потенции хорошего фантаста, но не засветившимся пока в этом качестве. В нынешних условиях узкоколейный путь к вершине пищевой пирамиды отнимет у них несколько лет — а попадание в маркетинговый опрыскиватель нового брэнда позволит проснуться знаменитым и не спать потом очень долго.
Но для такого спасения великой русской литературы не нужен ребрэндинг фантастики. Нужны не очень большие деньги, хороший маркетинг и устойчивый канал поступления приличных авторов. Каковым, в принципе, является премия «Дебют». В общем, не исключено, что скоро у фэндома появится новый сильный враг.


ИНТЕРВЬЮ

Ольга Славникова, писатель, лауреат премии "Русский Букер-2006" (за роман «2017»), координатор литературной премии «Дебют»

— Вы позиционируетесь критиками и издателями как мейнстримовский автор, который никакого отношения к маргиналам-фантастам не имеет. Странно, что вы вообще появились здесь – еще страннее, что вы выступаете инициатором революционного ребрэндинга.
— В свое время газета «Книжный клуб», которой я руководила в Екатеринбурге, взяла на себя проведение знаменитых фестивалей фантастики «Аэлита», которые едва не погибли в связи с приостановкой журнала «Уральский следопыт». Теперь из-за занятости я, к сожалению, не могу быть завсегдатаем подобных конвентов, но остаюсь преданным читателем фантастики. Я предлагаю именно ребрэндинг топа той фантастики, которая является серьезной литературой и, к сожалению, позиционируется издательствами наряду с чисто коммерческими явлениями. Эта литературная линия способна стать активной животворящей силой для всей русской литературы. Но могу сказать, что просто-напросто не укладывается в головах, скажем, у спонсоров, что, когда мы говорим о молодых писателях, речь не о «детской песочнице», а о перезагрузке проекта, который называется «Великая русская литература». Есть разница между «делать» и «сделать». Чтобы сделать, нужны действительно большие инвестиции. Хотя на фоне инвестиций в политические молодежные организации это весьма скромные бюджеты.
— Какой толчок должен стать первым?
— Я над этим думаю уже много лет. Нужно найти то звено, за которое можно вытянуть всю цепь. Возможно, это некая книжная серия и журнал — если бы удалось достать деньги. Поскольку идея еще не реализовывалась, я пока не вижу камней, на которые мы непременно натолкнемся, когда начнем. Может быть, и не получится, но, по крайней мере, надо пробовать несколько форм. Лично я могу поговорить с издательством «Вагриус» о возможностях некоего книжного проекта как раз в том формате, о котором мы говорим. А вообще – к сожалению, я не смогу сформировать ядро менеджмента. Не моя эта задача.
— Допустим, все будет хорошо и лидер найдется – каким вы видите результаты этого проекта?
— Я вижу результатом в не очень далеком будущем появление мировых бестселлеров, изначально написанных по-русски.


Михаил Успенский, писатель, обладатель основных фантастических и юмористических премий

— Вам ближе подход Славниковой или Быкова?
— Все сама жизнь расставит на свои места. Если уж на то пошло, надо говорить не о том, какая ветвь будет преобладать, а сохранится ли книга как явление. А язык и литературу бессмысленно регулировать — законами или иными способами. В этом году 548 романов в списке «Роскона». Ну может, из них 2-3 приличных – это хорошо еще. Потому что качество растет из количества, рано или поздно это даст достойный результат. А искусственно кого ни объявляй самым главным – ну вот объявляли деревенскую прозу, что от нее осталось? Несколько книг. А ущемленными мы себя не чувствуем.
— И совсем нет обидки, что вот Быков называет вас тончайшим стилистом, а толстые журналы и критика об этом и не слышали?
— Я знаю одно: сколько ни старайся, а писать будут о Сорокине. Это я — сам не помню, люди потом пересказали — сказал на одном из банкетов японцу, который совсем уже в хлам был: сколько ни пей, русским не станешь. Вот так же и тут.


Андрей Лазарчук, писатель, обладатель основных российских, а также ряда европейских фантастических премий

— Вы с кем согласны: со Славниковой или с Быковым?
— Быков у меня вообще-то с языка снял просто-напросто. Я бы сказал так: мы здесь собрались и уподобились ЦРУ, которое в 89-м, по-моему, году обсуждало план разрушения СССР с прицелом на 50 лет. Мы решили слиться с большой литературой, Славникова решила, что мы должны ее оплодотворить. У меня такое личное ощущение, что Боллитре осталось 3-5 лет от силы протянуть. Потом сдохнет окончательно и все станет на свои места.
— Она может сдохнуть с литературой как таковой, уступив место распечаткам блогов и трэшу.
— Да нет, не до такой степени. Представители Боллитры сами залезли в гетто, между собой там что-то решают, кто из них самый великий, издаются за какие-то спонсорские деньги и так далее, то есть сами ушли в глубокую маргинализацию, и, видимо, этот вектор необратим. Через 5 лет мы обнаружим совершенно другую ситуацию: так называемая большая литература не существует, или существует только для себя, у нее нет читателей: журналы тиражом 10 экземпляров и т.д. Жалко-не жалко – я не знаю. Им нас было не жалко в свое время, поэтому нам их жалеть тоже как бы не пристало. Никто из них не умрет реально, они могут пойти на работу, подметать улицы, питаться подкожными отложениями – неважно. В конце концов, уехать за границу и там начать новую жизнь. Ситуация меняется, и меняется быстро и непредсказуемо.
— А не может случиться так, что они просто завершат свою трансформацию и будут называться фантастикой, а вы будете непонятно чем?
— Ну и хорошо. Пусть они называются фантастикой, пусть они найдут себе новое название.
— А вы себе искать новое название не должны?
— Мы не должны. На самом деле мы реально молча победили. Мы не пыхтели, не старались, просто молча писали, издавались, завоевывали читателя — и победили.
— А может, победил все-таки трэш, а проиграли и вы, и большая литература?
— В каком-то смысле, безусловно, победил трэш, но трэш победил во всем.
— По закону Старджона (знаменитая фраза американского фантаста «90% чего угодно — дерьмо», сказанная в ответ на реплику «90% фантастики — дерьмо». — «Власть»).
— Безусловно. Трэш внежанровое понятие, и говорить о его победе нельзя, потому что вот это соотношение 1:10 как было всегда, так и осталось. Другое дело, что поменялись какие-то внутренние очень трудно уловимые взаимоотношения и самооценка. Какое-то время назад была обида: почему, собственно говоря, наши тексты, которые решительно ничем не уступают, а по многим параметрам превосходят и т.д. и т.д. считается литературой второго сорта, а так называемой настоящей литературой считается то, что в наших глазах является, мягко говоря, черновиками прозы. Этот период прошел. То, что сказал Быков, оно так и состоялось. Он немножко эмоционально выразился, но таки да. Да, большая литература вот-вот сдохнет. То, что происходит в ней, это явление, наверное, близкое началу разложения плоти.
— А можно на фамильном уровне объяснить, что такое большая литература?
— Несколько имен: Толстая, Сорокин, Ерофеев и небольшая куча народа, которая около этих фамилий что-то получает, делит. Их совсем уже мало, и работают они не на читателя, а друг на друга и на грантодателя.
— На читателя работает Донцова.
— А это другое – это чисто коммерческое чтиво. Это не наш конкурент, она не противостоит, она работает в совершенно другой отрасли.
— Сорокина и других перечисленных авторов вы вполне четко воспринимаете как противника?
— Это неправильный термин. Скорее, я их воспринимаю как возможных когда-то коллег, которые предали дело.
— Какое?
— Русской литературы.
— Как они его предали?
— Они им стали торговать на внешнем рынке и в результате привели литературу к тому состоянию, в котором она сейчас находится: резкое истощение основного направления и отторжение от него, скорее, брезгливое, чем какое-либо, всех остальных, жанровых направлений.
— Вы сетовали на неудачу вашего детского проекта «Космополиты», изданного мимо аудитории. А Рыбаков придумал уходящий от фантастики проект, его стали раскручивать, пиарить – и вроде бы успешно. Быть может, Славникова в чем-то права – есть смысл ребрэндироваться и зайти с другой стороны?
— Мне это кажется немножко унизительным. Это как еврей в том анекдоте про баню: или крест сними, или трусы надень. То есть работаем как обычно.


Сергей Лукьяненко, писатель, обладатель основных фантастических премий России и Европы

— Славникова сказала, что необходим ребрэндинг фантастики, Быков сказал, что боллитра пускай гниет, а мы будем жить по-своему, Лазарчук сказал, что боллитра через 5 лет помрет сама, а Успенский сказал, что администрировать литературу бесполезно. Ваше мнение?
— Я совершенно согласен со всеми любимыми мною авторами.
— Они говорят разные вещи.
— И вы тоже правы. Моя позиция: оставьте литературу в покое, и большую литературу, и массовые жанры. Побеждает то, что жизнеспособно, то, что востребовано читателем.
— Читателем востребована Донцова.
— Значит, народу нужна Донцова. Успокойтесь, пока народ будет жить так, что ему хочется читать Донцову, он будет читать Донцову. Как только людям захочется читать что-то умнее и серьезнее, они будут читать то, что умнее и серьезнее.
— Проблему деградации вы здесь не видите?
— Я вижу проблему деградации, я не понимаю, как ее можно пытаться решать директивными методами. Если авторы так называемого мейнстрима, большой литературы, пишут скучно, неинтересно, депрессивно, и после этого удивляются, что и не читает массовый читатель, то они сами себе злобные буратино, вот и все.
— Считается, что фантастика отпугивает так называемого умного читателя, который полагает, что вся она сводится к Александру Беляеву и Ивану Ефремову.
— Если читатель умный, то он не считает, что фантастика — это Александр Беляев и Иван Ефремов. Хотя я не считаю, что для умного читателя грех почитать Ивана Ефремова, причем не только в юном возрасте – «Лезвие бритвы» и в зрелом возрасте было бы полезно.
— Хорошо, но Ефремов все-таки прочитан в детстве, а от современной фантастики отпугивают яркие обложки.
— Ну что я могу сказать про подобного умного читателя? Наверное, он не так умен, как хотел бы казаться.


Сергей Бережной, критик, главный редактор издательства Red Fish (ИД «Амфора»)

— Насколько реален ребрэндинг, предложенный Славниковой?
— Как представитель издательства сразу могу сказать: чтобы какое-нибудь издательство пошло на создание нового брэнда, должны создаться совершенно исключительные обстоятельства. Я сейчас таких обстоятельств не вижу — наоборот, все пытаются удержать инерцию. Создание нового брэнда — это достаточно дорогая задача. При этом сегодня, когда критики большой литературы говорят о фантастике, они имеют в виду поверхностные, устаревшие тексты, которые русской литературой в нынешнем понимании не являются вообще. Брэнд не то чтобы себя изжил – а опорочил. Поэтому и ставится задача создания нового брэнда. Такие попытки предпринимались несколько раз, в том числе, если помните, провозглашался так называемый турбореализм (под этот жанр критики пытались подвести Виктора Пелевина, Андрея Лазарчука, Владимира Покровского и Андрея Столярова. — «Власть»). Тогда это к сожалению, а может, и к счастью, кончилось ничем — ни авторы, ни читатели не были к этому готовы. Сейчас есть смысл подойти к этому как коммерческому проекту — но это не может быть проект одного издательства. Тот, кто это проект построит, должен задавать темп и снимать доходы с нового брэнда.
— Амфора или Red Fish могут быть таким паровозом?
— Мне кажется, нет. Я не обладаю достаточной информацией, но, с моей точки зрения, ресурсы издательства не позволят заняться раскруткой такого проекта.
— А гиганты: АСТ, «Эксмо»?
— Ситуация для АСТ и «Эксмо» складывается благоприятно из-за того, что они как раз управляют существующей инерцией. Мне кажется, вряд ли они возьмутся за создание новых брэндов отечественной фантастики, хотя оба издательства интересно работают в серии интеллектуальных бестселлеров зарубежной фантастики. Обратите внимание, что, имея возможность расширить круг за счет отечественных произведений, издатели этого не делают. Мне представляется, что это осознанная политика. Славникова упоминала, что «Вагриус», возможно, возьмется за такой проект. Мне было бы очень интересно на это посмотреть, И я всячески желал бы ему успеха.
— Насколько неожиданна тема ребрэндинга?
— В такой терминологии вопрос ставится впервые, но похожие речи ведутся давно. Мы можем руководствоваться западным опытом, в первую очередь, британских писателей, которые в 80-90-е годы создали для себя отдельную нишу в литературе (Уэлш, Бэнкс). Это опыт американско-английской новой волны 60-х годов, которая выросла на работах Балларда, Эллисона, Фармера и т.д. и сформировалась к выходу антологии Эллисона «Опасные видения». Я считаю, что сегодня в России раствор достиг нужной степени концентрации, и появлении какого-то структурирующего элемента вызовет соответствующую реакцию.

"Кадрики кровавые в глазах"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 12 марта 2007 года

4 ноября этого года российские чиновники и священнослужители впервые смогут обойтись без объяснений по поводу того, а что сегодня за народное единство, собственно, празднует страна. В этот день должна состояться официальная премьера блокбастера Владимира Хотиненко «1612» — фильма, после долгого перерыва возвратившего к жизни понятие госзаказа на кино.

По общим понятиям
Первой об историческом кинопроекте сообщила газета «Коммерсантъ». В июле прошлого года она рассказала, как замглавы администрации президента Владислав Сурков, не успевший еще твердо пообещать «вкладывать в кино и литературу, потому что скреплять народ может только общая система образов, общее понятие ценностей и символов» (см. «Власть» #7), «вышел на кинематографистов с идеей снять мощную эпохалку, посвященную периоду Смутного времени, приурочив ее к новому официальному празднику страны 4 ноября, который носит название "День народного единства"». Сурков хотел, чтобы за фильм взялась студия СТВ, которая, набив руку на юмористических мультбылинах про богатырей, как раз осваивала жанр батальной исторической драмы (Сергей Бодров начал съемки международного эпоса «Монгол» про юность Чингисхана). Но после того, как предложение отклонил Алексей Балабанов, формулировавший общие ценности в фильмах «Брат» и «Брат-2», проект «1612» перекочевал к студии Никиты Михалкова «Тритэ». Естественно было предположить, что мэтр лично возьмется за проект государственной важности. Но это обременило бы начинание излишним пафосом и бюджетом (предыдущий исторический блокбастер Михалкова, «Сибирский цирюльник», обошелся в неповторимые $45 млн, в том числе $10 млн из казны, а в прокате собрал $2,6 млн). Кроме того, фильм о смуте, в которой нет ни царя, ни Бога, не предоставлял Михалкову возможности блеснуть хотя бы в эпизодической роли. К тому же режиссер был слишком занят сиквелом «Утомленных солнцем». Поэтому он взял на себя фактическое продюсирование картины, а постановку возложил на своего верного ученика Владимира Хотиненко, в свое время сыгравшего у мэтра в «Родне» бессмертную роль мотомонстра Варелика.
По официальной версии, Хотиненко и нашел сценариста Арифа Алиева. По неофициальным данным, на этом настаивал Сурков, хотя бы таким образом поддержавший свое очарование студией СТВ (Алиев вместе с Бодровым писал сценарии к знаменитому «Кавказскому пленнику» и к тому же «Монголу»). В любом случае, при подписании контракта Алиев получил всего две вводные: во-первых, фильм должен называться «1612» и «объяснять людям, почему у них выходной четвертого ноября, а не седьмого», во-вторых, сценарист не должен пересказывать содержание фильма для премьеры. «Власти» придется сделать это за него.

Бить или не бить
«1612» придуман мастерски: динамично, просто и со вкусом. Фильм начинается и заканчивается на Девичьем поле Москвы — летом 1610 года бояре присягают здесь пустому царскому трону (польский королевич Владислав не рискнул прибыть в дикую страну, призвавшую нового владыку), а два года спустя русское ополчение на том же месте крошит польских оккупантов и определяется с будущим царем. В последний момент шапка Мономаха ко всеобщему сожалению минует испанского кавалера Альвара Борха, который на самом деле является 17-летним беглым холопом и поротым бурлаком Андрейкой, безнадежно влюбленным в Ксению Годунову. На этой любви и стоит фабула фильма: поляки идут на Москву, чтобы посадить на престол прирученную Ксению (ее шантажируют отобранной дочкой), Андрейка же, меняя имена, обличия и лагеря, раз за разом спасает женщину, а заодно и русские города — шпагой, интригами, уговорами и пушечным боем. Попутно юноша и добывает без малого царскую репутацию, от которой легко отказывается, чтобы спасти Ксению от казни за измену. Ксения под колокольный звон уходит в монастырь, Андрей молча смотрит ей вслед, вернувшийся в папский дворец агент Ватикана шепчет начальству: «Заклинаю всех последующих служителей нашей церкви: в Россию — ни ногой», а православный отшельник, доведший его до такого состояния, гладит единорога.
По ходу дела герои выдают просто изумительный постмодернистский коктейль, например, из Гамлета с Чапаем:
— Я одно понять не могу: как своих от чужих отличать будем?.. Если поляки, или шведы какие — этих, понятно: бить надо!.. А вот, идет отряд — вроде как наши — а может, к самозванцу какому навострились?.. (усмехнувшись) … И возникает вопрос: бить или не бить?!
— Кто за законного царя — те наши.
— А который нынче законный?!
— А князь Пожарский как говорил?
— «Поляков прогоним, порядок на Руси наведем — тогда и решим, кто у нас царь…»
Но тема 4 ноября остается нераскрытой. И это можно считать едва ли не единственным недостатком грамотно придуманной и с размахом снимаемой картины. Обычно произведения, выдержанные в благородном жанре народного эпоса, получаются куда более постыдными. Нынешний год предложил сразу несколько примеров этого.

Чингискины рассказы
В апреле этого года стартует мировой прокат фильма «Кочевник» — мегаблокбастера о возникновении казахской государственности. По российским экранам фильм уже прошел, собрав вполне приличные $2,4 млн. Создатели могут рассчитывать на то, что евроамериканские показы позволят оправдать затраты, официально оцениваемые в $35 млн — благо, прокатом занимается компания Miramax, известная коммерческим чутьем и пробивной силой. Впрочем, финансовая прибыль, похоже, в последнюю очередь интересовала авторов фильма, который начинается посвящением идейному вдохновителю Нурсултану Назарбаеву, а заканчивается развернутой цитатой из Назарбаева же. Формирование общей системы образов также не считалось главной задачей. Казахстан, как и Россия 8 годами раньше, ваял сугубо экспортный продукт, способный броским и обаятельным способом представить мировому зрителю молодую республику с древним мудрым народом. Поэтому республика не жалела ни денег, ни усилий, привлекая к съемкам впечатляюще разнообразную интербригаду (самыми заметными ее фигурами стали легендарный режиссер Милош Форман в качестве продюсера и две звезды малобюджетных боевиков Марк Дакаскос и Джейсон Скотт Ли), а потом уговаривая российского режиссера Сергей Бодрова спасти почти запоротый этой бригадой фильм. Бодров «Кочевника» спас, хотя ряд родовых дефектов исправить, судя по всему, уже не мог. В результате вместо потрясающего полотна получился никак не стоящий заявленных денег конструктор из красивых видов, трюков и подсмотренных в других фильмах сцен и героев, некоторые из которых, видимо, представлялись лишними самому режиссеру, отчего исчезали в самый неожиданный момент (как брат героини, например). Космополитизм съемочной группы, сведший к минимуму казахские лица и особенности жизни, превратил «Кочевника» в образец вненациональной культуры: легкая переозвучка позволит превратить фильм о борьбе добрых казахов под управлением подаренного небесами чингизида Аблая со злыми джунгарами (превращенными по итогам фильма в смирных калмыков) хоть в этномелодраму из жизни чероки, а хоть и в запасную часть «Звездных войн», посвященную приключениям на аграрной планете юного Анакина Скайуокера, под которого и загримирован исполнитель главной роли Куно Беккер.
А обиднее всего для казахских властей должно быть осознание того, что будь предмет их мрачной гордости хоть трижды успешен, все равно миллионы зрителей на всей планете при слове «Казахстан» будут вспоминать не «Кочевника», а снятого за копейки «Бората» Саши Барона Коэна. Что, впрочем, не мешает Астане сделать вид, что такая маркетинговая двухходовка с самого начала и затевалась — и компенсировать идеологическую неудачу хотя бы финансово.
Оказывается, это еще не самый скверный вариант. В январе в ограниченный считанными экранами российский прокат вышла трилогия Булата Мансурова «Сага древних булгар» — настоящий памятник режиссерской находчивости, способной сокрушить патриотический настрой чиновников любого уровня. В 1992 году руководство Татарстана придумало одним махом решить сразу две задачи: воссоздать национальный художественный кинематограф, родившийся 67 годами ранее и тут же скончавшийся, а заодно с помощью важнейшего из искусств усилить политические позиции республики. Предполагалось снять киноэпос, лучше двухсерийный, о Волжской Булгарии — государстве, в X веке созданном предками нынешних татар и через 300 лет первым в Европе принявшем на себя удар монголов. Официальная Казань полагала, что кино по книге Нурихана Фаттаха «Итиль-река течет» позволит не только объяснить наконец народу разницу между татарами и монголами, но и укажет Москве, что еще 1000 лет назад русские князья рано или поздно убеждались, что проще не воевать, а подписать мирный договор с Булгаром.
Снять фильм с поэтически двусмысленным названием «Теплые ветры древних булгар», предварительно оцененный в грандиозные для тех времен $500 тыс., взялся классик туркмено-казахско-российского кино этнический татарин Мансуров, возглавляющий Международный общественный фонд развития киношкол им. С.М.Эйзенштейна. Он рьяно взялся за съемки, к которым привлек полтора десятка звезд советского кино (от Элины Быстрицкой с Василием Лановым до Донатаса Баниониса с Борисом Хмельницким) и половину наличного состава местных военных училищ и конной милиции. Вскоре режиссер затребовал у заказчика расширения бюджета и хронометража. Сначала татарские власти шли мастеру навстречу, но откровенно затосковали, когда Мансуров сообщил, что намерен выдать еще и телевидеоверсию из шесть частей, которые будут сниматься в Египте, Италии, Казахстане, Киргизии, Словакии, Туркмении, Турции, Узбекистане, Чехии и Швеции и охватят всю тысячелетнюю домонгольскую историю тюрок. Госкино Татарстана потребовало от режиссера продемонстрировать финансовую отчетность — и хотя бы первые итоги работы.
Тогда фонд Эйзенштейна начал искать новых спонсоров, сначала в тюркских республиках, потом в Москве — и в 2000 году подписал договор о финансировании съемок «национального фильма» Минкультом России. Но к 2003 году утомилось и федеральное министерство. Оно создало комиссию для проверки использования бюджетных средств. Это стало хорошим стимулом: в 2004 году производство трилогии было официально закончено. Готовый продукт Булат Мансуров привез на показ татарской общественности, которая шестичасовой фильм совсем не оценила, назвав его бессюжетным набором эпизодов, иллюстрирующих "Повесть временных лет" с небольшим отвлечением на татарскую историю, зато с перебором эротики. Особое удивление заказчика вызвал титр «Фильм снят по заказу Московской патриархии к 1000-летию принятия христианства».
В ответ на упреки Мансуров сообщил, что показал совершенно не тот материал, и год спустя пригласил татарских экспертов на новый показ. После него официальная Казань махнула рукой на проект и потраченные деньги (похоже, как и Минкульт с Московской патриархией). Правда, для очистки совести республиканские власти устроили премьеру фильма в рамках прошлогоднего тысячелетия Казани. Местные газеты откликнулись на событие парой издевательских рецензий. Всероссийский прокат фильма не дождался и этого: в СМИ страны можно обнаружить лишь микроанонсы, авторы которых в лучшем случае выражают восхищение способностью Мансурова снять три почти трехчасовых фильма за $1,5 млн (таков официальный бюджет трилогии), Правда, вклад одного только Татарстана 10 лет назад должен был превысить $3 млн. В любом случае, мечтать об отбивке хотя бы части вложений не приходится. Но Булат Мансуров и не мечтает, а спокойно рассказывает о намерении, подобно Джорджу Лукасу, доснять начало киноэпопеи «об истории нашего народа с III по XIII век — от Атиллы до Чингисхана». Примечательны в связи с этим названия вышедших в прокат частей саги: «Сказание Ольги святой», «Лествица Владимира Красное солнышко» и «Сага о любви дочери Чингисхана». Ни Ольга, ни Владимир с Чингисханом не имеют к древним булгарам абсолютно никакого отношения.
Тема Чингисхана, кстати, не дает покоя очень многим. В настоящий момент известно как минимум о четырех независимых друг от друга и очень амбициозных проектах, посвященных видному полководцу и общественно-политическому деятелю. Во-первых, это упоминавшийся «Монгол» : бюджет 15 млн евро, копродукция России, Германии, Казахстана и США, монгольский язык, в главной роли японская звезда Таданобу Асано, выход в свет в конце этого года. Во-вторых, это монголо-японский «Чингисхан»: бюджет $20 млн, в ключевых ролях заняты японские актеры, завершить съемок планировалось в декабре прошлого года, но теперь выход картины перенесен на неопределенный срок. В-третьих, это «чисто монгольский» «Чингисхан»: бюджет $1,7 млн, собственное производство с опорой на собственные кадры (идея занять в главной роли Стивена Сигала была по зрелом размышлении отвергнута), завершение в июле. В-четвертых, это якутская экранизация романа якутского же писателя Николая Лугинова "По велению Чингисхана", делающего упор на якутские корни полководца и его соратников: бюджет от $5 млн до $8,5 млн, завершение съемок не анонсируется. Несмотря на это первенец якутского кинематографа, лично продвигаемый министром культуры республики, явно ждет более счастливая судьба, чем прошлогодний дебют соседнего бурятского кинематографа, называющийся, само собой, «Первый нукер Чингисхана" — фильм, восторженно встреченный местной публикой и даже побивший в уланудэнском кинотеатре «Дневной дозор», быстро был подтоплен скандалами вокруг правообладания, а также сопротивлением чиновников из соседнего Усть-Ордынского Бурятского АО, не пускавших на свою территорию картину, способную, по их мнению, помешать слиянию округа с Иркутской областью.

В смутной воде
Массовый интерес к Темучину подхлестывается, конечно, новым витком моды на пеплумы и авторитетом ЮНЕСКО, признавшего создателя монгольской государственности человеком тысячелетия. Но куда больше создателей всех проектов (кроме, пожалуй, первого, бодровского) гложет жажда самоидентификации и жесткого утверждения в быстро меняющемся мире. Любой опытный педагог скажет, что пришедшему в коллектив новичку важно тут же поставить себя как человека, который кого-то знает и что-то умеет. Любой опытный киновед укажет, что начинающий национальный кинематограф (неважно, совсем начинающий или начинающий новый уровень) стремится первым делом снять «Рождение нации» или «Броненосец «Потемкин»», продемонстрировав — себе и другим — собственные не культурные, а идейно-мифологические истоки корни и базовые принципы. Иногда получаются шедевры — как «Рождение» и «Потемкин». Чаще получается ерунда.
Классический во всех смыслах вариант дебюта случился на Украине, решившей вступить в новое тысячелетие с новым, не озирающимся на поэтический довженковский опыт, кинематографом. Минкульт во главе со знаменитым актером Богданом Ступкой разом ухнул все возможные деньги в производство двух исторических картин вполне маститых режиссеров. Вышло два конфуза: яростно антирусский и демонстративно картонный лубок Юрия Ильенко "Молитва за гетмана Мазепу", снимавшийся под западные фестивали, был проигнорирован европейскими отборщиками и зрителями. А первая часть «Богдана-Зиновия Хмельницкого» Николая Мащенко, призванная стать вехой национального самосознания, была обхихикана публикой за аляповатость и неумелую постановку боевых сцен. Это, впрочем, не сильно смутило Мащенко, который продолжил досъемку «Хмельницкого» и в этом году намерен представить стране исправленное и дополненное издание ее главной картины.
Россия несколько выбивалась из этого правила тем, что долго не пыталась с помощью кинематографа раз и навсегда прибить проблему самоидентификации. Конечно, именно «Сибирский цирюльник» породил всеСНГовскую моду на крупнобюджетные исторические полотна. Однако тогда деньги давались не под идею, а под фамилию Михалкова, которому не давать как-то даже неловко. А сам Михалков был слишком увлечен освоением громоздкого бюджета и декораций, чтобы еще и оплодотворять их какой-нибудь национальной идеей (не считать же таковой разгрызание стаканов, бойкую итальянскую речь и психиатрический слоган «Это многое объясняет»).
Последние годы Роскино и Роскультура финансировали до 70% отечественного кинопроизводства, ничегошеньки не требуя от киношников взамен (Михаил Швыдкой даже собирался вложить $250 тыс. в украинского «Мазепу» — наверняка именно на эти деньги Ильенко снял бы сцену уестествления Петром Великим несчастного солдатика непосредственно на гетманской могилке). Исключение составляли разве что снимавшиеся по явному заказу спецслужб боевики, ярчайшим представителем которых считается «Личный номер», в котором ФСБ хотя бы кинематографическим способом спасла от чеченских террористов почти «норд-остовских» заложников. Впрочем, чекисты не были оригинальными по сравнению с западными коллегами или собственными предшественниками.
На роль печки, от которой следует вытанцовывать общую систему образов, фээсбэшные картины, конечно, не годились. Требовалось обнаружить исторический момент, во-первых, сходный с текущей ситуацией, во-вторых, отмеченный борьбой с внешним врагом, отмобилизовывающей россиян в один окоп независимо от взглядов и национально-конфессиональной принадлежности. При этом сразу отметались обе Отечественные войны, экранизированные обильно и досконально, все гражданские, крестьянские и колонизаторские войны (в силу неоднозначного отношения к ним), а также проигранные кампании вроде Крымской или японской 1905 года. Тема Ивана Грозного была исчерпана Эйзенштейном и Гайдаем, а Петра Первого — невероятным поголовьем советских фильмов. Да и вообще Петр и его главное творение слишком активно задействованы в актуальной политике, чтобы строить на них еще и культурные идеологемы (поэтому, видимо, государство обошлось без серьезных вложений во вполне форматного «Слугу государева»).
Так Кремлю и пришлось второй раз сделать выбор в пользу 1612 года. Первый раз, понятно, случился в 2005 году, когда именно 4 ноября было выбрано главным российским праздником.
Смутное время ценно сразу несколькими особенностями. Во-первых, оно почти не тронуто кинематографом — советское отношение к периоду, предшествовавшему воцарению Романовых, лучше всего описывался катавасией с переименованием туда-сюда знаменитой оперы Михаила Глинки. Оживлять монархистов и обижать поляков режим не собирался.
Во-вторых, Смутное время очень наглядно показывает демократический, и в то же время глубоко русский способ формирование империи нового типа — почти из ничего.
Отсюда следует в-третьих: начало XVII века неплохо рифмуется с новейшей историей: Россия, подмявшая под себя другие осколки Орды и тем громко представившаяся миру, после смерти грозного царя не только съеживается до пределов Московии, но и полностью утрачивает суверенитет. И не только потому, что не успело освоить добычи энергоносителей, но и из-за предательской политики бояр-олигархов и агрессивно-потребительского отношения западных партнеров.
В-четвертых, таки надо было объяснить народу насчет 4 ноября — поскольку ни чиновникам со священниками, ни телепропагандистам вроде Михаила Леонтьева, в прошлом году подготовившего специальный телефильм про 1612 год, население не внимало.

Недостоверная правда
Денег Кремль не пожалел — тем более, что не свои же. Правда, насколько не свои, не совсем понятно. Изначально СМИ со ссылкой на съемочную группу сообщили, что $4 млн на съемки дал Виктор Вексельберг, а остальные $6 млн пришлось искать всем миром — и найти удалось лишь благодаря Михалкову, который «выступил посредником между государством и режиссером». Однако фирма Вексельберга «Ренова-Медиа» в начале марта заявила, что вложила в «1612» целых $8 млн.
Но, видимо, не поэтому Владимир Хотиненко заявил, что проект дорог лично ему. Ведь именно о Смуте он писал диплом на Высших режиссерских курсах. Кроме того, логично было бы человеку, рассказавшему о гибели Российской империи в соответствующем сериале, изложить и начало истории.
В любом случае, деньги Хотиненко тратил исходя из собственных представлений о прекрасном: натурные съемки проходили в не совсем уже братской Белоруссии (местные актеры исполнили роли неприятных бояр), песни «Любэ» вроде бы в фильме звучать не будут, а звезды в фильм набирались без фанатизма. Пожарского играет Михаил Пореченков, Минина — несолидный Андрей Федорцов. Впрочем, это почти эпизодические роли, как и отведенный Александру Балуеву персонаж патриотического бандита. Андрейку играет Петр Кислов, известный пока только сериалом «Сеть» и исполнением главной роли в спектакле (не фильме) Кирилла Серебренникова «Изображая жертву».
Воля Кремля, по словам Хотиненко, сводилась к пожеланию «Побольше юмора». За юмор – а также народное единство и интернационализм — в картине отвечает наперсник героя, юный татарин с нехарактерным именем Костка (если не надеяться, что сценарист полагал имя Константин характерным для граждан разгромленного полувеком ранее Казанского ханства, можно предположить, что имелось в виду имя Кюзкяй, присущее, скорее, башкирам). Костку, вопреки примитивно националистическим ожиданиям, играет не Марат Башаров (тот, наоборот, укоренился в роли туговатого русского воеводы), а Артур Смольянинов (Лютый из «Девятой роты»). При этом шутки Костки посвящены не только телесному низу, но и довольно высоким политическим материям. Выразителен, например, эпизод, в котором татарчонок наставляет дьяка, рисующее родословное древо испанского кабельеро:
— С Рюрика веди, но после первородного князя пиши не Вещего Олега, а Игоря, сына его единокровного. И чтобы Чингисхан тоже в родне был.
— Чингисхана вплесть немудрёно. Но как гишпанец к Рюрику в родню попадет, ежели он гишпанец?
— Ты вопросами в меня не кидайся, своей мозгой кумекай… Проболтаешься, горло перережу.
Авторы фильма исходили из необходимости охватить максимально возможную аудиторию: идейная направленность должна привлечь государственно мыслящих патриотов, авантюрный сюжет и батальные сцены – любителей приключенческого жанра, анатомически достоверное усечение языка и крупные планы взорванных тел — ценителей корейского кинематографа, мелодраматическая линия — молодые пары, а нехарактерный для среднерусских лесов единорог — юнцов, свихнувшихся на фэнтези. Впрочем, сказочное животное, названное здесь почему-то индриком (в славянском фольклоре — подземный царь зверей, роющий ходы рогом), должно еще и подтвердить чистоту истинной веры: не зря ведь в последнем кадре единорог, которому положено покоряться только непорочной деве, идет под руку отшельника-столпника, отстоявшего за Русь-матушку десяток лет в веригах и тем одержавшего сокрушительную победу над захватчиками и агентами Ватикана.
Такую избыточность пришлось слегка компенсировать.
В фильме не будет очень многого.
Не будет Михаила Романова – потому что молодой, беззубый, и вообще от Романовых 300 лет спасу не будет, так что можно и не гнать.
Не будет знаменитого обращения Кузьмы Минина к нижегородцам – потому что не вписалось оно в художественную ткань повествования. А жаль – художественная декламация «А может, кто еще турецкого или жидовского для своей токмо малой и скверной пользы избрать похочет?», известного сегодня лишь благодаря национал-патриотическим листкам и сайтам, здорово подняла бы образованность и боевой дух населения (см. вынос).
Не будет, наконец, Ивана Сусанина – потому что он исторически недостоверен. А для авторов достоверность важнее исторической правды, которая, согласно вынесенному в эпиграф сценария Плинию Младшему, то ли есть, то ли нет ее совсем.
Именно в рамках этой доктрины авторы и предлагают относиться к тому, что целиком выдуман не только несостоявшийся русский царь Андрейка, но и вообще весь сюжет фильма от начала и до конца. Не пытались поляки посадить Ксению Годунову на трон и не шантажировали ее украденным ребенком: царевну, умницу, красавицу и первую известную истории русскую поэтессу истомил девичеством отец, пытавшийся найти ей мужа царствующих домах Западной Европы (дважды переговоры почти увенчались успехом, но шведский принц отказался принять изменить былой любви и принять православие, а датский умер, едва прибыв в Москву), а погубил Лжедмитрий, который полгода держал царевну наложницей в захваченном Кремле — Марине Мнишек пришлось настоять на отправке предполагаемой соперницы в монастырь. В монастырях Ксения и провела 16 лет, пережив осады поляков, налеты казаков и моровое поветрие и скончавшись 30 августа 1622 года на 41-м году жизни — бездетной несчастной инокиней. Не собирались поляки в августе 1612 года и брать штурмом давно занятую Москву: они решали принципиально иную задачу — пытались третий или четвертый раз протолкнуть обозы с едой гарнизону, блокированному в Китай-городе и приступившему уже к каннибализму.
Ну да мало ли чего не было. Жени Лукашина с Надей Шевелевой, по слухам, тоже не было. Что не мешает уже второму поколению соотечественников ежегодно смотреть «Иронию судьбы», раз за разом проникаясь теплыми чувствами к белокурым полькам. Вот и несовпадения «1612» со скучными подробностями реального 1612 года не должны помешать соотечественникам ненавидеть белокурых поляков — и ежегодно в день главного праздника смотреть главный исторический фильм новой России.

"Достать языком до неба"

Чуть переделанная версия опубликована в журнале "Власть" 29 января 2007 года

С 1 февраля чиновники Ульяновской областной администрации обязаны вернуть в официальный документооборот букву «ё». В мировой истории подобное случалось один раз — в разгар Сталинградской битвы. Впрочем, пока переход на военное положение области и стране не грозит.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

«Её никто не отменял из нашего алфавита»
Реформа ульяновского делопроизводства была объявлена в середине января, когда губернатор Сергей Морозов вдруг заявил: «Надо честно сказать, что абсолютное большинство давно забыло про существование буквы «ё». А её никто не отменял из нашего алфавита». Губернатор дал подопечным две недели на то, чтобы вспомнить правила и затвердить расположение литеры на клавиатуре. С 1 февраля употребление слов типа «еще», «елка» или «Петр» в официальном обороте будет считаться ошибкой, чреватой как минимум переписыванием документа. Правда, пресс-служба губернатора уточнила, что распоряжение, появившееся после общения Морозова с писательской общественностью, пока не подкреплено официально и носит характер «устной рекомендации». Однако замминистра социального развития Ульяновской области Дмитрий Травкин уже заявил журналистам: «Если мне на стол ляжет документ с буквой «е» вместо буквы «ё», я его подписывать не буду. Это будет считаться, по крайней мере, невыполнением поручения губернатора».
Ульяновский глава известен истовой любовью к родному языку и малой родине, которую он старается привить и сотрудникам. В декабре, сразу после того, как Владимир Путин объявил 2007 год годом русского языка, Морозов предложил Госсовету России сделать тест по русскому языку обязательным для всех школьников и граждан, принимаемых на госслужбу. А 15 января, объявив о реформе правописания, губернатор реализовал свою идею, подписав постановление об обязательном проведении всех чиновников области, начинающих и опытных, через тесты по русскому языку и истории родного края.
Впрочем, и не сдавший тест чиновник знает, что седьмую букву русского алфавита ввел в употребление симбирский уроженец Николай Карамзин, культ которого вытесняет из сознания местных руководителей культ другого уроженца, в честь которого, собственно, и назван город. Вытеснение ускорилось сравнительно недавно: предшественники Морозова коммунист Юрий Горячев и генерал Владимир Шаманов не испытывали пылких чувств по поводу автора «Истории государства Российского»: достаточно сказать, что ни при том, ни при другом руководителе области в Ульяновске не удалось поставить памятник букве «ё», водружение которого было анонсировано в 1997 году. Зато молодой энергичный мэр Димитровграда быстро понял, что пиар на историческом и культурном наследии принесет глубоко дотационному региону как минимум моральные дивиденды. За два года в Ульяновске открылось почти два десятка оригинальных памятников, в том числе тюремной камере и тапочкам Обломова. Но зародилась традиция осенью 2005 года помпезной презентацией памятника букве «ё», по мнению поклонников, не зря занимающей священное 7-е место в алфавите.
Теперь Сергей Морозов вдруг решил доказать, что памятник не следует считать надгробием и что буква, которую одни считают воплощением русского духа, а другие — уродливым символом чужеродности, и сейчас живее всех живых. Начинание интересное, но неоригинальное. В масштабах всей страны похожий эксперимент проделал Иосиф Сталин. Хватило на 10 лет.

По-мужицки
До последнего времени считалось, что буква «ё» пришла в русский язык из французского (где точки всего лишь указывают на необходимость читать «е» независимо от предыдущей буквы) исключительно усилиями Карамзина. В 1797 году он переделал в одном из стихотворений слово «слiозы» и указал в примечании: "Буква с двумя точками заменяет "iо".
В конце 1990-х инженер, писатель, редактор журнала «Народное образование» и яростный поборник повсеместного употребления буквы «ё» и знака ударения Виктор Чумаков выдвинул версию, согласно которой инициатива позаимствовать французскую букву принадлежит княгине Екатерине Дашковой. В 1783 году патронесса свежесозданной Российской академии на одном из первых заседаний якобы поинтересовалась у академиков, с чего бы это в слове «ioлка» первый звук изображается двумя буквами. Ни один из академиков, среди которых были знатные сочинители Гавриил Державин с Денисом Фонвизиным, не решился указать княгине на то, что звуков таки два: «й» и «о», как, в общем-то, и написано. Тут Дашкова и предложила последовать обычаю, которым уже «выговоры сии введены, когда он не противоречит здравому рассудку», и использовать новую букву «для выражения слов и выговоров, с сего согласия начинающихся, как матiорый, iолка, iож, iол». По данным Чумакова, доводы княгини показались убедительными академикам, которые принялись использовать «ё» в частной переписке, так и не спросив, к сожалению, что же такое «iол» (по мнению Даля, это тульский вариант слова «толкотня», что заставляет позавидовать кругозору княгини). А каких-то 12 лет спустя новая литера впервые получила печатное воплощение: в книге стихов Ивана Дмитриева «И мои безделки». Державин первым написал «ё» в фамилии («Потёмкин»). А Карамзин, по этой версии, употребил галльское заимствование не в собственном стихотворении, а в редактируемом альманахе «Аониды». Примечательно, что в научных работах Карамзина, издававшихся гораздо позднее, буквы «ё» не обнаружено.
Горячих поклонников новация не нашла, яростный противник также обнаружился всего один: адмирал Александр Шишков. Глава Российской академии и министр просвещения, прославившийся ненавистью к заимствованиям, в 1818 году писал: «В тех книгах, которых мне покупать случилось, почти везде сии две точки принужден я был выскабливать. За тем, что сочинитель часто учит меня произносить слово так, как я произносить оное отнюдь не намерен… Зачем сочинитель приневоливает меня говорить по-мужицки моіо? Кто произнесет таким образом? Никто. Всякий скажет, или последуя письменному языку (которому наиболее последовать должно) мое, или последуя произношенію маіо».
Пыл адмирала объясняется тем, что «ёкание» в XVIII--XIX вв. считалось диалектом черни. А литературный язык восходил к церковно-славянскому, в котором «ё» не было и в помине (грамотные священнослужители до сих пор испытывают трудности с поминанием святого Андрея Рублёва или новомученика Алексия Мечёва). Впрочем, основная часть читателей и писателей сторонилась «мужицкого говора» не больше, чем княгиня Дашкова. К середине XIX в. «ё» утвердилась в статусе временного мигранта: новинку использовали часто, но чаще обходились. Зато пример водружения двух точек над буквой оказался заразительным. В одном из изданий словаря Даля появились «ѣ» с точками (в слове «звѣздочка»). А издатели переводных книг стали украшать такими же двоеточиями буквы «э» в иностранных именах вроде Эжена или даже Гёте (иногда и вовсе использовали немецкое ö).
В словарь «ё» первый раз попала лишь в 1875 году — и неофициальным образом. По версии того же Чумакова, Лев Толстой был так опечален глумлением над собственным именем (до революции нормативным считался вариант Лёвъ) и героями («Левин в Одессе аптеку держит, а мой Константин — Лёвин»), что в 1875 году внес букву «ё» в «Новую азбуку». Правда, на не самое сакральное 31-е место, между «ѣ» и «э», — зато снабдил мощными примерами типа «Гусыня вывела два гусёнка».
Официальные же орфографы были озабочены сокращением, а не пополнением и без того раздутой азбуки. Необходимости пристроить неприкаянную букву не обнаружили ни Императорская академия наук, с 1904 по 1917 год разрабатывавшая языковую реформу, ни Минпрос Временного правительства, утвердивший ликвидацию «ѣ» и «ѳ», ни Совнарком с ВСНХ, сделавшие новую письменность обязательной и изъявшие из типографий не только ликвидированные литеры, но и сохранившиеся, хоть и резко сократившиеся в употреблении «ъ» (их пришлось заменить апострофами, утвердившимися в словосимволах «с`езд» и «под`ем»).
По распространенной легенде, бурную и легальную жизнь букве вернул Иосиф Сталин, который 5 декабря 1942 года вызверился на управделами Совнаркома Якова Чадаева за неверное (через «о» или «е») написание не то фамилий, не то населенных пунктов в одном из документов. Верховный главнокомандующий указал Чадаеву на то, что в русском языке есть прекрасная буква, которую вроде бы никто не отменял. Справедливости в этом замечании было не больше, чем в реплике княгини Дашковой, однако Чадаев все понял правильно: он не только переписал документ, но и позвонил главреду «Правды», которая уже 7 декабря пристроила новую букву в первополосный заголовок. А 24 декабря нарком просвещения РСФСР Владимир Потемкин подписал приказ об обязательном употреблении «ё» в школьной практике.
Появление такого приказа в разгар операции «Малый Сатурн» не могло быть случайностью. Тем более что через две недели Кремль вернул куда более увесистый, чем буква, символ прежней эпохи — погоны. Наступила новая, победная эпоха: бойцы Красной Армии стали солдатами, краскомы — офицерами, Сталинградский котел захлопнулся, а Наркомпрос издал справочник «Употребление буквы ё".
В течение 10 лет с «ё» в СССР носились так, как, наверное, не будут носиться даже в приемной ульяновского губернатора: ей оказывался особый почет в учебниках, газетах и переизданиях классиков. Ситуацию слегка облегчали действовавшие тогда орфографические нормы, по которым следовало писать не только «итти», «эксплоатация», но и «чорт», «решотка». Со смертью Сталина эпоха «ё» закончилась.
Первые «Правила русской орфографии и пунктуации», опубликованные в год старта антисталинской кампании, указали «ё» нынешнее место — собственное, но очень скромное.

Ёllow ёухикко
Согласно правилам, «ё» употребляется лишь чтобы предупредить неправильное прочтение слова, в том числе малоизвестного, а также в букварях, учебниках и словарях. В остальных случаях можно писать как «ё», так и «е». Примерно то же самое гораздо подробнее излагается в новой, прошлогодней редакции правил.
Зато «ё» заполучила наконец легальное — и священное — место в алфавите. Правда, не во всяком. Например, хитрая буква запутала составителей малого академического словаря в 4 томах — наиболее авторитетного нормативного словаря, «с необходимой полнотой» представляющего состояние современного русского литературного языка. Буква представлена там в мерцающем режиме: с одной стороны, «ёж» и классическая «ёлка» пишутся с двумя точками (правда, не во всех примерах), с другой — буква «и» считается девятой буквой алфавита, хотя с учетом «ё» должна быть десятой. Та же история с буквами «о» и «у». Зато «э» посчитана человеком, уважавшим Дашкову либо Сталина — а потому названа 31-й.
Впрочем, не все словари так холодны к священной литере. Неистовый защитник гонимой буквы Чумаков отмечает, что «в последних изданиях знаменитого «Толкового словаря русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой буква «ё» получила наконец-то свой собственный словник» аж из 12 слов: «ёж, ёжик, ёжиться, ёкать, ёлка, ёлочка, ёмкий, ёмкость, ёрзать, ёрник, ёрничать и ёрш». Естественно, столь жалкое представление любимого знака решительно не устроило исследователя: он опубликовал собственный «Словарь употребления буквы Ё» на 12,5 тыс. слов, в котором с «ё» начинаются 145 слов, в том числе такие всенародно необходимые и любимые, как ёllow (жёлтый, от англ. yellow), ёглить (обл. метаться от боли) и ёухикко (финский и карельский смычковый муз. инструмент).
Усилия к возрождению великой буквы прилагают и более известные писатели. Александр Солженицын настоял на том, чтобы в его полном собрании сочинений «ё» ни разу не была заменена другой буквой. Участие Василия Аксенова в публичных мероприятиях развило в литераторе привычку пририсовывать два кружочка над буквой «е» в табличках со своей фамилией. А питерский фантаст Святослав Логинов устроил грандиозный скандал издательству, напечатавшему на обложке книги название «Картежник». Кроме того, несколько газет, в том числе «Литературная», в последние годы решительно объявили о том, что не будут более писать «е» вместо «ё». Пример «Литературки» особенно примечателен: ведь именно она в 1971 году издала очередной возглас: «Надо только ставить там, где должно быть «ё», две точки. Обязательно ставить, вот и всё!» Для реализации идеи понадобилось всего 30 лет.

И Б, и Х, и Ж
Изучение кургана аргументов, накопленных в ходе двухсотлетней дискуссии, позволяет понять, что с введением орфографических правил дискуссия потеряла смысл. Сторонники буквы «ё» отмечают, что ошибки в фамилиях приводят к трагедиям, Рёнтген с Ришельё достойны правильного именования, диакритические знаки украшают текст, и вообще стыдно коверкать «алфавит, созданный великими святыми христианской церкви Константином и Мефодием путём Божественного откровения», говорить «свекла» и запинаться на фразе «Достать языком до неба». Противники этой буквы указывают, что «ё», подброшенная гнусным Западом, чтобы испортить священную азбуку, нужна детям, дебилам и иностранцам, остальные считывают разницу без всяких диакритических знаков, только замедляющих чтение и письмо, Гёринг с Гёббельсом недостойны правильного именования, и вообще, «подлец Карамзин — придумал же такую букву Ё. Ведь у Кирилла и Мефодия были уже и Б, и Х, и Ж..." (Венедикт Ерофеев).
Но поверхностное следование правилам 1956 года, а тем более их прошлогодней редакции, требующей писать «ё» тогда, когда без этого не обойтись, снимает любые проблемы, связанные с этой литерой. Стало быть, дискуссия носит не логический, а принципиальный и привычный для российской словесности характер: налицо очередной конфликт почвенников и западников на тему. Фокус в том, что танцевать от седьмой буквы, глубоко русской и самой нерусской, может любая партия. И в любом направлении. Было бы желание.
Править алфавит легко и просто. Это доказывает не только троекратная смены письменности, пережитая большинством народов бывшего СССР в прошлом веке. Доказывает это и история русской азбуки, крайне творчески переработанной что Петром, что большевиками. Разница лишь в том, что император (не переживавший, кстати, о недостаче одной из пяти букв своего имени) успел выкинуть из алфавита четверть букв, потом вернуть и выкинуть другую четверть, а большевики не успели ни заменить «й» (он же «и краткое») и «ь» (восходит к старославянскому «и сверхкраткому») на единую литеру j, как в XVII веке предлагал хорватский лингвист Юрий Крижанич, — ни перевести русский язык на латиницу. Хотя, по словам наркома просвещения Анатолия Луначарского, Ленин подчеркивал: «Я не сомневаюсь, что придет время для латинизации русского шрифта». Пока время не пришло: вовсю готовившийся проект в два этапа, в 1930-м и 1936 годах, разгромил Сталин, для комплекта отменивший латинскую письменность советских народов — ну, и реабилитировавший седьмую букву, конечно.
Не факт, что ленинская идея ищет воплощения на родине вождя. Но факт, что новый сезон насаждения буквы «ё», открывший год русского языка, имеет не лингвистические, а политические корни. Политические атавизмы приживаются только оптом — так что ульяновцам следует ожидать возрождения других реалий давно ушедшей эпохи. Судя по скептическим отзывам, которыми ульяновские издания встречают губернаторские инициативы, область, последней в России расставшаяся с продуктовыми талонами, к подобным рецидивам готова.
Примечательно, кстати, что большинство фигурантов истории священной литеры является выходцами из Ульяновска-Симбирска (писатель Карамзин, губернатор Морозов, исследователь Чумаков) или соседней Казанской губернии (поэты Дмитриев и Державин). Впрочем, это может и не доказывать наличия многовекового заговора с неясными целями. Ведь автор этих строк тоже является уроженцем Ульяновска и выходцем из соседней республики — но в настоящей работе постарался использовать сакральную букву только в цитатах и примерах.

"Сила по-белому"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 28 августа 2006 года
В минувший понедельник 10 человек были убиты и 49 ранены взрывом бомбы на Черкизовском рынке в Москве. Бомбу смастерили и привели в действие студенты столичных вузов, боровшиеся против нерусских нелегалов. Для России возвращение «русского народного террора» может обернуться межнациональной войной сразу на нескольких фронтах.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

«Еще один повод не покупать у чурок»
Взрыв на крупнейшем вещевом рынке страны произошел утром 21 августа. Понедельник –- оптовый день, когда на Черкизовский съезжаются мелкие предприниматели со всей России. Пик торговли приходится на послеобеденное время, но и в первой половине дня аллеи, вдоль которых выстроены контейнеры с товаром, не пустуют.
В 10.30 к вьетнамскому кафе «Атлантида», расположенному в переходе между двумя участками рынка, "Евразия" и "Новый АСТ", подошли три молодых человека с большими клетчатыми сумками. Один из парней после короткого разговора быстро ушел. Оставшиеся сунули баулы под пожарный щит, установленный рядом с дверью общественного туалета, и, не оглядываясь, поспешили к выходу. Через 55 секунд лежавший в одной из сумок электронный будильник замкнул цепь взрывателя, сдетонировав несколько килограмм самодельной нитроглицериновой смеси, сопоставимой по мощности с 1,5 кг тротила. Поражающих элементов в сумках не было. Их и не понадобилось: взрывная волна прошла по переходу и контейнерам, снося людей и рубя их кусками металлических и пластиковых перегородок. Восемь человек, в том числе два беспризорных ребенка лет 3-5, погибли на месте, еще два торговца скончались в больнице. 49 человек получили ранения, состояние 9 из них врачи назвали тяжелым.
Поспешное бегство террористов не осталось незамеченным: буквально через несколько секунд после взрыва торговцы-таджики с криками перехватили двоих диверсантов и принялись забивать их ногами. Подоспевшие охранники рынка передали молодых людей милиции. На допросах взятые с поличным молчать не стали – рассказали все о себе и сдали сообщника.
Уже на следующий день прокурор Москвы Юрий Семин рассказал журналистам, что преступление полностью раскрыто. Его подготовили и совершили три студента. 20-летний четверокурсник Российского химико-технологического университета им Менделеева Олег Костырев и его ровесник Илья Тихомиров, учившийся на 3-м курса Московского государственного социального университета, решили "отомстить нелегалам, заполонившим Россию и совершающим здесь теракты". Как сделать нитроглицериновую смесь из аммиачной селитры, алюминиевой пудры, сахарного песка, ацетона и серной кислоты, они узнали на одном из экстремистских форумов. Намерение старших товарищей одобрил 18-летний первокурсник Московского университета инженеров транспорта Валерий Жуковцов, которого бомбисты ввели в курс дела за два дня до теракта.
Черкизовский рынок выглядел вполне логичным местом для проведения акции возмездия: участники националистических форумов считают его «символом оккупации нашей страны». Прокурор Семин объяснил, что здесь "слишком много лиц азиатской национальной принадлежности, к которым они испытывали недобрые чувства". Восточная специфика здешних торговых рядов очевидна – здесь можно без хлопот купить DVD на азербайджанском языке или вьетнамские морепродукты. И вряд ли процент нелегалов здесь сильно отличается от любого другого скопления иммигрантов. Правда, таджики, узбеки, азербайджанцы, китайцы и вьетнамцы, составляющие наиболее заметный отряд черкизовских торговцев, до сих пор не были замечены в совершении терактов на территории России.
В любом случае, по меньше мере двое из погибших в результате диверсии оказались русскими. Правда, это не слишком смутило форумы «белых патриотов», которые констатировали: «Убило нескольких славян? Да. Писали - здоровых жлобов с толстыми золотыми цепями. Не жалко. Нех… славянам ходить на такие рынки. Еще один повод не покупать у чурок».

По одному с поднятым оружием
Следствие пока не располагает данными о том, что террористы, жившие в разных концах города и учившиеся поодаль друг от друга, входили в какую-либо партию, движение или группировку. Выяснилось, правда, что студенты встречались с единомышленниками на концертах и неформальных сходках, популярных у скинхедов, а с русскими националистами из других регионов интенсивно общались по электронной почте. Кроме того, у каждого дома обнаружились подборки фашистской и националистической литературы. У одного из студентов милиция наряду с солидным запасом еще не оприходованной взрывчатки изъяла список московских объектов, в который наряду с Черкизовским рынком входило, например, кафе возле гостиничного комплекса «Измайлово» и якобы одна из синагог. Знакомые и соседи задержанных, как положено, шокированы последними новостями. Они признают, что студенты «выглядели и одевались как скинхеды», но на поведении это не сказывалось: ребята были вежливыми и опрятными.
Шоковое впечатление блестяще раскрытый черкизовский теракт оказал и на сотрудников правоохранительных органов. Выяснилось, что угроза терроризма исходит не только от пусть распространенных, но определяемых и отслеживаемых этнических и криминальных групп. Взрыв, вошедший в десятку крупнейших московских терактов, организовали и совершили студенты, двое из которых коренные москвичи, а третий, химик, приехал учиться из вполне благополучной Удмуртии. Если выяснится, что они действительно не входили в актив экстремистских движений, а самостоятельно черпали готовность воевать против нерусской угрозы из литературы и интернета, значит, сбылись невнятные прогнозы о наступлении эпохи абсолютного террора, когда опасность может исходить от любого законопослушного гражданина.
Первым звонком, возвестившим начало этой эпохи, было январское нападение Александра Копцева на синагогу. Никто не ожидал, что домашний полуслепой мальчик внезапно оторвется от компьютера, возьмет охотничий нож и пойдет резать евреев.
Второй, черкизовский звонок оказался гораздо более громким. Нынешние террористы, в отличие от Копцева, образованы и коммуникабельны. В отличие от Копцева, они сумели убить 10 человек. В отличие от Копцева, они не поддались импульсу, а провели тщательно подготовленную технически и организационно акцию – и попались только из-за дебютной нервозности. В отличие от Копцева, они не просто собирались «резать евреев и впредь», а подготовили список мишеней и смешали достаточно взрывчатки. Отличия нет в одном: предотвратить акцию, задуманную черкизовскими студентами, как и Копцевым, можно чисто случайно. Отследить подготовку такого преступления практически невозможно – потому что невозможно залезть в чужую голову, в которой до последнего момента и готовится теракт. И невозможно раскинуть оперативную сеть на все население страны, чтобы отследить, когда просто недовольные превращаются в активно недовольных – и идут в магазин за селитрой. Тем более, что недовольных становится все больше--- и что они будут учиться на ошибках предшественников.

Как Родину любить
Начиналось все, конечно, не с таджиков и китайцев, а, наоборот, с российских императоров. За императорами охотились в 80-е годы XIX века народовольцы, которые считаются первыми политическими террористами в мировой истории (правда, пальму первенства уверенно оспаривают якобинцы и убийцы американских президентов Линкольна и Гарфилда). За изваяниями императоров охотилась в 90-е годы XX века группировка «Реввоенсовет», которая взорвала памятник Николаю II в Подмосковье, мемориал Романовых на Ваганьковском кладбище, а также заминировала, но не стала взрывать церетелиевского Петра I.
Народовольцы боролись за освобождение трудового народа и дарование конституции, каковое сами и сорвали (считается, что Александр II был взорван Игнатием Гриневицким по пути на церемонию подписания основного документа), дали царскому режиму повод для массовых репрессий, были разгромлены и подсказали другой путь большевикам. РВС боролся за вооружение народа, всеобщее восстание и создание рабочего государства, пытаясь сочетать это с занятием бизнесом и выстраиванием финансовых пирамид, дал повод для второй после 1993 года зачистки левого движения, потерял лидеров и развалился (главу Реввоенсовета Игоря Губкина, уже получившего 14 лет за убийство приморского предпринимателя, до сих пор судят за терроризм, попытку насильственного захвата власти, организацию преступного сообщества, мошенничество и незаконное хранение взрывчатки) и подсказали другой путь радикалам, с тех пор избегавшим вооруженных и публичных методов борьбы.
Единственное исключение составил, пожалуй, отставной полковник ГРУ Владимир Квачков, подозреваемый в прошлогоднем покушении на главу РАО "ЕЭС России" Анатолия Чубайса. По мнению Генпрокуратуры, специалист-диверсант с группой единомышленников решили убить идеолога российской приватизации из экстремистских побуждений и ненависти к ему как вполне символическому врагу страны. Впрочем, внятной версии этого покушения нет до сих пор, и до нескорого завершения процесса, видимо, не будет.
На самом деле с укреплением вертикали власти идейные разногласия окончательно перестали быть поводом для применением сколь-нибудь существенной силы. Политические процессы устаканились и свелись к околовыборным маневрам. А методика «огнем и мечом» была ангажирована для разрешения межэтнических конфликтов, приобретающих все больший масштаб и значимость для россиян.
Конфликты обострялись очень постепенно и незаметно для пристальных наблюдателей. Просто на кавказские рынки стали забегать не только празднующие десантники, но и скинхеды. Антисемитские надписи украсили не только подворотни, но и заминированные плакаты. А мочить чурок стало принято не только в казармах, но и на улицах больших городов.
До последней недели было два крайних проявления новой тенденции –- дело Копцева и прошлогодний взрыв поезда Грозный-Москва в Подмосковье. Его, по мнению прокуратуры, устроили ультранационалисты солидного возраста -- 48-летний предприниматель Владимир Власов и 47-летний рабочий Михаил Клевачев, успевший повоевать в Югославии.
Теперь социальный срез оказался исчерпывающим: к недорослю, предпринимателю и пролетарию добавились студенты. Все они -- благополучные представители коренной национальности, любящие Родину и ненавидящие ее врагов.

Ждите ответа
А как же их не ненавидеть? Ведь они уже везде, и везде от них плохо. Они продают наркотики и бодяжат водку, обсчитывают на рынках, обрызгивают грязью, когда метут улицу, лупят немилосердную цену за мотор, не уступают место в метро, харкают в окно автобуса, базарят на своем языке, не здороваются, выходя из соседней двери. А телевизор тем временем рассказывает, как пятеро кавказцев трое суток насиловали русскую девушку, или как русская пятиклассница родила от таджика, или как евреи ограбили страну под видом приватизации и до сих пор пытаются выпить всю ее нефть и энергию.
И неужели можно осудить десантников, которые в честь профессионального праздника слегка пересчитали золотые зубы торгашей? Или милиционера, который советует негру, возмущенному 5-й за день проверкой документов: «А не нравится, баклажан, дома на пальме сиди»? Или пацанов, которые, отчаявшись, вынуждены сами браться за оружие и буквально очищать улицы от понаехавших нелегалов?
Ну, этих пацанов, конечно, осудить можно. Но можно ведь и понять.
Они, как и их родители, и деды, привыкли к формулировке «Родина в кольце врагов». Это одна из основ отечественного психотипа – с горькой гордостью ощущать себя последним защитником Брестской крепости, оставшейся глубоко во вражеском тылу. Только старшему поколению полностью прочувствовать эту истину мешали пролетарский интернационализм и само существование братской семьи советских народов. Теперешним молодым легче: они знают, что все вокруг – враги, действующие или потенциальные, вооруженные оранжевой чумой, отравленным вином и минералкой, ваххабизмом и гербицидными помидорами. С врагами необходимо бороться – в пользу этого говорят отечественная история, бытовые неудобства, а также российская политика, четко отстроенная по системе «свой-чужой» и прямо обучающая своих – наших – давать отпор оранжевому вторжению в ходе уличных боев. Так зачем ждать, если не такое лазурное вторжение уже затопило улицы? Американцы – это дальний враг, с которого можно получить хотя бы шкуры клок в виде аппаратуры, фильмов и позорно дешевеющих долларов. А бывшие соседи по Союзу – это ближний и очевидный враг, который умеет только активно размножаться и оккупировать наше жизненное пространство.
В конце концов, милиционер же не у граждан США на каждом углу документы проверяет. А веселый десантник, которого родная армия всему 2 года учила, не McDonald`s вероятного противника громит. Так чем отличается пришедший на базар скин от десантника? Только тем, что у первого кельтский крест или свастика, а у второго – скрещенные молнии и выучка. Ну, так крест можно снять, а умения приобрести.
У бомбистов с Черкизовского рынка, например, никаких крестов не было.
Так что межэтническим боям суждено вылиться в полнокровные войны. Потому что приток иммигрантов будет только увеличиваться. Уже сейчас абсолютное большинство населения крупных российских городов не согласно выполнять грязную низкооплачиваемую работу. Не согласны на это и приезжие из менее крупных городов. А гастарбайтеры сами хотят чистить канализацию и укладывать асфальт за копейки -- и готовы при этом спать в картонных коробках, месяцами не мыться, питаться копеечной лапшой и отдавать серьезную часть зарплаты своим бригадирам и сторонним правоохранителям.
Так что цель русских патриотов неисполнима. Для претворения в жизнь лозунга «Россия для русских» надо что-то сделать с 30 млн коренных, как правило, граждан. Но даже если считать русскими всех россиян, ограничиться ими не получится. Пресечь незаконную иммиграцию невозможно. Россия просто схлопнется от нехватки рабочей силы – и начнет, понятно, с крупных городов. Менее радикальные лозунги («Черные должны знать свое место», «Москва для москвичей», да и просто «White power» или пресловутые 14 слов: "We must secure the existence of our people and a future for white children") формально выполнимы – но сугубо временно.
Ведь в связи с сокращением и старением коренного населения ситуация будет только усугубляться. И чем больше будет приезжих, тем больше коренное население будет недовольно тем, что эти уже везде. А иммигранты, в свою очередь, будут все сильнее негодовать по поводу того, что они вообще-то создают практически все товарно-материальные ценности, чистят канализацию и кладут асфальт, спят в картонных коробках и теряют часть копеечной зарплаты – и их же за это взрывают, режут и забивают бейсбольными битами. И чем сильнее будет силовое воздействие на гастарбайтеров, тем более жестким может оказаться противодействие.
В Америке необходимость защищаться породила ирландскую, еврейскую, итальянскую, китайскую, негритянскую – да какую угодно мафию. В Германии и Франции турки и арабы подмяли под себя существенную долю криминального оборота тоже не от заведомой испорченности. В Санкт-Петербурге в этом году большая охота на негров уже была отмечена по меньшей мере парой эпизодов встречной охоты негров на белых сверстников.
Вступление России в период развития, невозможного без притока человеческих ресурсов извне, может обернуться межнациональной войной сразу на нескольких фронтах, сигнал к которой прозвучал на Черкизовском рынке.
Если, конечно, общество не начнет лечить свое расщепленное сознание, в котором нежелание работать самому сочетается с ненавистью к тому, кто работает за тебя.

"Вот вам меч"

Сокращенная версия опубликована в журнале "Власть" 7 августа 2006 года

На минувшей неделе Владимиру Путину сделали бесценный подарок: патриарх Алексий освятил и передал верховному главнокомандующему точную копию меча Ильи Муромца, богатыря и православного святого. Подарок поистине уникален: ведь, судя по всему, никакого меча у Ильи Муромца не было, сам витязь скончался в монастыре от удара клинком в сердце, а его подвиги явились миру через несколько столетий после кончины преподобного Илии, причем с подачи немецких сказочников.

Мечный зов
Меч нашел хозяина в предельно торжественной обстановке. 2 августа патриарх Московский и всея Руси Алексий II прибыл в Муром с пастырским визитом, приуроченным к 910-летию Спасо-Преображенского монастыря, упомянутого еще в несторовой «Повести временных лет». Впрочем, для каждого россиянина Муром славен не сим монастырем, а уроженцем села Карачарова, сидевшим сиднем на печи 33 года, а потом восставшем и оборонившем Русь. С учетом этого обстоятельства и был выстроен визит патриарха. Отслужив божественную литургию, глава РПЦ освятил раку, в которой будет почивать частица мощей преподобного Илии Муромца, доставленная из Киево-Печерской лавры еще в мае. Затем Алексий II освятил точную копию меча преподобного Ильи Муромца, которую вручил главе Счетной палаты Сергею Степашину, возглавляющему попечительский совет по восстановлению монастыря.
"Меч, который лежал на раке, мы просим Вас передать президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину от мощей преподобного Ильи Муромца, чтобы он помогал бы ему право править Отечеством нашим, утверждая возрождение России, помогая духовному возрождению святой Руси", - сказал Алексий II. Степашин, в свою очередь, отметил, что этот меч -- "один в один образец того меча, с которым Илья Муромец отстаивал честь и независимость великой православной Руси". Официальные агентства сообщили, что меч займет достойное место в арсенале верховного главнокомандующего.
Ни они, ни представители монастыря, Московского патриархата, администрации Мурома или Счетной палаты России не сообщили никаких подробностей, связанных с этим арсеналом, а главное—с самим мечом. Осталось непонятным, кто и каким образом снял копию с легендарного кладенца – ориентировались ли мастера на описания, или на раритетный оригинал, который оставалось лишь с должным тщанием воспроизвести. Поэтому «Власть» решила самостоятельно установить тактико-технические характеристики меча. И обнаружила, что это невозможно: если верить былинам, богатырь никогда не действовал мечом.

Мечная память
Кто такой Илья Муромец, известно всем: главный русский богатырь. Наиболее популярным источником информации о нем являются адаптированные для детей народные сказки, стихи русских классиков, мультфильмы, а также картина Васнецова и ее репродукции на фантиках. Согласно данным этих источников, Илья Муромец родился в селе Карачарово, что близ Мурома (современная Владимирская область), до 33 лет страдал параличом нижних конечностей, потом был исцелен каликами перехожими (по более радикальной версии – Христом и двумя апостолами, по альтернативной версии – духом витязя Святогора), вспахал землю, от которой получил невероятную физическую и духовную силу, направил ее на защиту Родины от разнообразных врагов, среди каковых выделялись захватившие Чернигов татары, Соловей-разбойник, Идолище Поганое, а также родной сын (дочь) богатыря, по трагической случайности выросший во вражеском стане. Илья Муромец, несмотря на низкое происхождение, стал главным богатырем дружины киевского князя Владимира. Среди остальных витязей выделялся, кроме мощи, мудростью, хотя однажды вспылил из-за ерунды (князь не пригласил богатыря на очередной пир) и покинул Киев. Но вернулся защищать столицу, едва той пригрозил коварный Калин-царь. После долгих лет честной службы не умер, но окаменел на ужас врагам (по менее популярной версии, погиб в бою с врагами).
Былины, на которых основываются популярные источники, дают более богатый и контрастный портрет героя. Во-первых, Илья Муромец имел шанс стать едва ли не первым в суровом средневековье носителем политической корректности. Отец, Иван Тимофеевич, провожая сына в стольный Киев-град, задал своим благословением довольно жесткие поведенческие рамки: «Не помысли злом на татарина, не убей в чистом поле христианина». К сожалению, шанс оказался нереализованным.
Во-вторых, пантеон (точнее, паноптикум) соперников Ильи пополняется Жидовином, Батыем Батыевичем, а также турками, крымскими татарами и калмыками, которых богатырь одолевает не только в окрестностях Мурома и Киева, но и на дальних заставах, в Царьграде и на Мамаевом побоище.
В-третьих, плечом к плечу со старым козаком Муромцем, помимо Алеши Поповича и Добрыни Никитича (с которыми Илья иногда вступает в вооруженные стычки), бьются молодые козаки Ермак Тимофеевич и Степан Разин.
В-четвертых, о воцерковленности Ильи, который считается образцовым защитником православной веры, можно говорить только с оговорками: поссорившись с Владимиром, богатырь принялся снайперской стрельбой из лука сшибать с киевских церквей кресты и золотые маковки, каковые пропил при поддержке голи кабацкой.
Впрочем, апокрифические подробности можно объяснить происками поздних недоброжелателей. Да строго говоря, плодом вымысла можно считать всю жизнь и творчество Ильи Муромца. Ведь первое письменное упоминание о нем в русских источниках относится к 1574 году (опознаваемые подвиги богатырь должен был совершить лет на 500-600 раньше). Да и русским этот источник называется с некоторой натяжкой: оршанский староста Филон Кмита Чернобыльский в «Вестовой отписке» к Остафию Воловичу, кастеляну Троцкому, упомянул «Ilii Murawlenina i Solowia Budimirowicza». Еще несколько столетий ушло на превращение Муровлянина в Муромца. Окончательно культовой фигура Муромца стала всего–то века полтора назад. Именно тогда приобрели популярность сказки с участием богатыря, а карачаровские крестьяне принялись показывать гостям Владимирщины вмятины в скале и плотину на Оке, несомненно сотворенные их великим земляком.
Объяснить отсроченное возведение в культ при желании можно не только особенностями народной памяти, которая просыпается раз в 800 лет, но и иноземным влиянием. По мнению фольклористов, моду на богатыря Илью завели немцы – еще в XIII веке. Именно тогда была написана поэма о правителе Ломбардского королевства Ортните, дядей и другом которого был могучий и неукротимый Илья Русский (Ilias von Riuzen). Одновременно в Северной Германии была записана «Тидрек-сага» с участием русского короля Владимира и ярла короля Греции Ильи.
Словом, можно предположить, что с Ермаком и Разиным наш Муромец все-таки в одну разведку не ходил. Изучение официальных источников и вовсе превращает главного богатыря в достойного, но вполне заурядного воина, начало главным заслугам которого положила его смерть.
Мечик держатель
По официальной версии, угодник Божий преподобный Илия Муромец, по прозванию Чоботок, жил в XII веке и скончался иноком Киево-Печерской лавры около 1188 года. Его биография домонашеского периода не уточняется, а пребывание в лавре не описано. Это позволило скептикам усомниться в том, что былинный Илья и киевский инок, официально канонизированный в 1643 году в числе еще шестидесяти девяти угодников Киево-Печерской лавры, были одним и тем же лицом. Православные историки срезают скептиков одним аргументом: «Несомненно, что для наших православных предков это было одно лицо». Они с сожалением ссылаются на нехватку исходной информации: в Киево-Печерском патерике житие преподобного Илии отсутствует – видимо, потому, что в лавре Муромец провел совсем немного времени и скончался от старых ран. Эти выводы, а также ряд былинных деталей в 1988 году подтвердила межведомственная комиссия Минздрава УССР, которая провела экспертизу мощей святого Ильи Муромца. Дату гибели точно определить не удалось: ученые с уверенностью указали лишь на то, что скончался Илья в XI-XII вв. Зато они установили, что покойный был крупным мужчиной солидного для тех времен роста (177 см), имел дефекты позвоночника, которые позволяют говорить о перенесенном в юности параличе конечностей. Прожил Илья 40-55 лет. Причиной смерти стала обширная рана в области сердца, нанесенная острым орудием (копьем или мечом). От объяснений этого феномена биографы воздерживаются – не желая, видимо, давать пищи авторам клерикальных детективов типа «Имени розы».
Независимо от причин смерти отошел Илья Муромец, как и положено православному монаху: с пальцами руки, сложенными в крестное знамение, сохранившееся до сих пор. Правда, и с этой деталью вышла неразбериха. Независимые ресурсы указывают: «Кисть правой руки Илии Муромца сложена в двуперстном благословляющем жесте, что послужило старообрядцам доводом в пользу древности и истинности двоеперстия при совершении крестного знамения». Подтверждением этого служит фотография мощей. Православные сайты, напротив, утверждают: «Преп. Илия почивает в молитвенном положении, сложив персты правой руки так, как принято и теперь в Православной Церкви - три первые перста вместе, а два последних пригнув к ладони. В период борьбы со старообрядческим расколом (XVII-XIX вв.) этот факт служил сильным доказательством в пользу трехперстного сложения». Фотография в подтверждение этого, естественно, не приводится, зато приводятся репродукции икон – но на большинстве из них, на беду, Илья Муромец складывает пальцы «по-раскольничьи».
Вторую руку он держит на мече. Который, похоже, менее всего обращал против иноземцев – и которого, если верить былинам, не было вообще.
Не мир, но меч
По реалистичным жизнеописаниям (которых нет) оценить тактические навыки Ильи Муромца, стратегическое мышление и его манеру ведения боя невозможно. За этими данными приходится обращаться к былинам. А они показывают Илью уникальным бойцом, способным свалить с ног – да и с коня – и развалить до пояса любого противника, уклониться от брошенного ножа, вытерпеть чудовищную боль, порвать железные оковы и в кратчайший срок причинить сокрушительный ущерб превосходящим силам противника («Где повернется, делал улицы, поворотится — часты площади»). А главное, Илья Муромец, подобно Джеки Чану, умел пользоваться любым подручным предметом в качестве оружия. В арсенал богатыря входила сабля вострая, палица булатная, лук со стрелами калеными, копье мурзамецкое, шалапуга подорожная (спешно выломанная дубина, проще говоря), сорокапудовая клюка, шелом (или просто шапка) и подвернувшийся под руку татарин. Последнее орудие относилось к особенно любимым:
Хватил затем поганого он за ноги,
Как начал он поганым тут помахивать;
Помахиват Ильюша, выговариват:
«Мне, братцы, оружье по плечу пришло».
Меч ни в одной из былин не упоминается. Ни разу.
Соответственно, Владимиру Путину был вручен не «один в один образец того меча, с которым Илья Муромец отстаивал честь и независимость великой православной Руси", а в лучшем случае один в один образец меча из советского мультика или, допустим, с картины «Богатырская застава» (на которой, впрочем, Муромец вооружен палицей).
Не менее однозначна и вторая часть степашинской формулировки. На самом деле у Ильи Муромца – реального, не былинного -- было не так уж много возможностей отстаивать честь и независимость великой православной Руси. Если согласиться с тем, что богатырь умер 1188 году в сильно предпенсионном возрасте, получается, что годы его службы пришлись на середину XII века. Ту редкую пору, когда великая православная Русь была почти полностью избавлена от внешней агрессии. Последние бои с жидовинами (видимо, исповедующими иудаизм хазарами) остались прошлым двухвековой примерно давности, татарское нашествие, как и татарское слово «богатырь», было неявным будущим (Чингисхан в ту пору лишь выходил из нежного возраста). А единственный реальный враг, половцы, смирно сидел за отдаленными рубежами после сокрушительных карательных операций, предпринятых русскими князьями в начале столетия.
Дефицит импортных беспорядков русские княжества компенсировали взаимной резней, под знаком которой прошел XII век. Пик смуты пришелся на середину века, когда черниговские князья большой кровью вышибали из Киева Мономаховичей, те, собравшись с силами, отбивали мать городов русских обратно – и так несколько раз подряд. В итоге за пару десятков лет великая православная Русь распалась на отдельные грызущиеся княжества. Именно на это время пришлась служба Ильи Муромца. И скорее всего, былинную храбрость ему приходилось демонстрировать на той, увы, не единственной гражданской, в боях с богатырями конкурирующего князя. Правда, киевских князей по имени Владимир в то время зафиксировано не было – зато с разных сторон изобретательно наступали сразу несколько конкурирующих с киевлянами князей Владимиров (Галицкий-Звенигородский, Черниговский, Дорогобужский). Защищать православное княжество одного из них и мог Илья Муромец. Возможно, конечно, что киевский дружинник проявлял доблесть на окраинах, где смута порождала легкое половецкое шевеление (чуть позднее, когда Илья уже отбыл в монастырь, подарившее мировой культуре «Слово о полку Игореве»). Или в битвах с Соловьем-разбойником и Идолищем поганым, создание точных копий которых еще ждет своего таксидермиста.
В любом случае, кладенец Ильи Муромца следует считать достойным украшением любого арсенала, сравнимым со шпагой д`Артаньяна, мечом ван Кеноби и посохом Гэндальфа.

" Прощание славян"

"Власть", не влезло в обзор недели от 10 июля 2006 года
В четверг глава МИД Сергей Лавров, выступая в Госдуме, заявил: "Не надо делить никого на славян и не славян. Мы должны общаться с соседями одинаково в экономической, культурной и гуманитарной областях". Министр указал, что внешняя политика России уже свободна от панславянских установок: "Примером этому служит практика связей России на восточных рубежах, как со странами СНГ, так и с Китаем".
Слова Лаврова стали подтверждением давно случившегося, но не слишком осознанного изменения настроений если не широкой общественности, то уж точно руководства страны. Риторика, посвященная союзу братских народов, была очень популярна десят лет назад. Детали союза могли быть самыми различными, но братья обязательно были славянами. При всем уважении к остальным членам СНГ Украина с Белоруссией были гораздо важнее для Москвы. И даже далекая Сербия грела сильнее, допустим, Гагаузии, еще и потому, что сербы были "братушками", а гагаузы -- нет. В 1999 году Дума даже приняла постановление о присоединении Югославии к Союзу Белоруссии и России.
При этом были братья-славяне, а были вредные паны, которые слишком много брали на себя (поляки), таили зло (чехи со словаками) или не помнили добра (болгары). Самое обидное, что братьев с каждым годом становилось все меньше, а панов -- все больше. И теперь выяснилось, что братьев не осталось: Милошевич умер, Лукашенко бессмертен, а Ющенко братом назвать не легче, чем Тимошенко -- сестрой. Тезис о славянском единстве не работает даже на эстрадных фестивалях, не говоря уж о газовых переговорах. Впрочем, с родней о коммерческих вопросах договариваться всегда труднее. Зато после развода можно и посуду бить, и трубу перекрывать.
А братский подход, выведенный из официальной политики, можно оставить простым гражданам. Ведь не зря Сергей Лавров объяснил депутатам: "Укоренилась практика действия народной дипломатии, которая не требует законодательного оформления".

"Рублеобильная Россия"

"Власть", 29 мая 2006 года
Формально запрет на у. е. призван сплотить страну, точнее, пришить долларовые столицы к рублевым регионам. Любой москвич, покупавший что-нибудь крупнее велосипеда за пределами МКАД или просто беседовавший на инвестиционно-финансовые темы с приезжими друзьями и родственниками, знает, что доллар, евро и прочие сатанинские изобретения воспринимаются собеседниками плохо. Им приходится, прищурившись, вспомнить курс ЦБ и выполнить цепочку арифметических операций. В свою очередь любой россиянин знает, что с москвичами разговаривать хуже, чем с торговцами на хургадском рынке. Скажешь ему: "Я квартиру за миллион купил", так он обязательно спросит: "Чего, рублей?", да еще уточнит: "Это в баксах тридцать тысяч, что ли?" Хотя ежу понятно, что никакие это не тридцать тысяч и не был миллион почти никогда тридцатью тысячами. Инициатива Госдумы должна, стало быть, этот раскол срастить. Но в таком случае придется что-то сделать с доходами граждан. Это ведь на Западе считается дурным тоном мериться доходами и прочими антропологическими характеристиками. У нас это настоятельная необходимость и третья после погоды и футбола тема для разговоров. Сегодня в условиях бивалютной корзины, одно отделение которой приходится на столицы, а другое -- на бескрайние просторы, сравнение индивидуальных доходов москвича и немосквича происходит легко и безболезненно, как перекличка пограничников дружественных держав. "Прикинь, у нас учителя три штуки получают".-- "Нормально, я в банке работаю и на двух сижу".-- "Ух ты, а у меня восемь, и я еще на начальника обижался". С уходом от у. е. подобный диалог приобретет гораздо более драматический характер. И выходов здесь три: прекратить встречную сверку финансовых возможностей, прибавить зарплату регионам или убавить москвичам. Но надо понимать, что первый вариант чреват потерей национальной идентичности, второй -- растратой стабилизационного фонда, который должен расходоваться исключительно на нужды будущих поколений и автомобиля "ВАЗ", а третий лишит Россию чеховских интонаций, а Москву -- столичного статуса.

"Иван Васильевич меняет историю"

"Власть", 10 апреля 2006 года
(здесь публикуется в авторской версии)

Какое, милые, тысячелетье

Президент России Владимир Путин и астраханский губернатор Александр Жилкин договорились о том, что в первой половине апреля в Астрахань приедет министр экономразвития Герман Греф, возглавляющий оргкомитет по подготовке 450-летия города. Корреспондент «Власти» Шамиль Идиатуллин попытался додуматься, из одного ли кокетства юбиляры скостили себе не то 100, не то 1300 лет разнообразного существования.

В минувший понедельник губернатор Астраханской области Жилкин рассказал общественности о том, какие поручения дал ему накануне Владимир Путин. Поручения не касались формулировок запроса о доверии, как ожидали оппозиционные конспирологи. Не свелся разговор и к сохранению осетровых, как надеялись измученные нехваткой черной икры экологи. Владимир Путин поддержал стратегию социально–экономического развития региона и план мероприятий, связанных с 450-летием Астрахани.
Славный юбилей будет отмечаться в 2008 году. По этому поводу существует специальный указ президента и оргкомитет во главе с Германом Грефом.
В этом нет ничего странного. Аналогичные указы Владимир Путина подписывал, когда страна и весь цивилизованный мир вместе с нею готовились, допустим, к 300-летию Санкт-Петербурга, 750-летия Калининграда и 1000-летию Казани. А по меньшей мере с исторической точки зрения Астрахань достойна высочайшего внимания ничуть не меньше татарской столицы. Два волжских города соседствуют не только на географической карте европейской части России, но и в учебнике средневековой истории. Оба этих города были столицами крупных феодальных государств, названных в их честь – Казанским и Астраханским ханствами. Ханства возникли с 20-летним разрывом на обломках Золотой орды, существовали сотню лет и были практически одновременно сокрушены ее западным протекторатом.
Неувязочка получается. Казанское и Астраханское ханства являются едва ли не однояйцевыми ровесниками, в то время как их исторические столицы, по крайней мере, с точки зрения Владимира Путина, во времени трагически не совпадают. Казани 1000 лет, а Астрахани – 448.
Можно, конечно, предположить, что ханство, расположенное поближе к Каспию, получило название в относительно недавние времена. А полтыщи лет назад столица у нее была другая, называлась иначе и вообще находилась в нескольких птичьих перелетах от нынешнего места дислокации губернатора Жилкина. Таким образом, тот факт, что Астраханское ханство окончательно пало и официально пришло под руку Иоанна Васильевича в 1556 году, а Астрахань возникла 2 года спустя, является не загадкой природы, а социолингвистическим казусом.
Увы, все источники дают совсем иной ответ на этот вопрос и утверждают, что Астрахань как город (Ас-тархан либо Хаджи-Тархан) возникла в XIII веке.
Тогда можно предположить, что проблема таится в разнице подходов дореволюционных, советских и современных ученых. Например, возраст Казани до революции интересовал разве что городского главу, накануне XX века собиравшегося отметить 500-летие, в советские времена трудовой стаж столицы орденоносной ТАССР вырос на 300 лет, а с победой суверенной демократии -- еще на 200 лет. В итоге большинство историков исходит из того, что никакая татарской столице не тыща лет, но надо было как-то пойти навстречу второму по величине народу России и одному из самых заметных региональных лидеров – чтобы ни влево, ни вправо не уходил. Нам не трудно, а ему приятно. Пусть тешится. А с Астраханью, мол, тешить некого – сухой язык цифр. Кто у нас третий лишний?
С этим непонятки. Советским выкладкам веры нет -- а они исходят из того, что «Первые известия об А. относятся к 13 в., когда среди татарских поселений упоминается д. Аштархан (Аджитархан и т.п.) на правом берегу Волги, в 12 км от современной А. Находясь на перекрестке караванных и водных путей, А. быстро превратилась в крупный торговый город. В 1459-1556 - главный город Астраханского ханства.» (БСЭ).
Ладно, плюнем в лицо тоталитарным историкам с их большим ученым Сталиным и пойдем в светлые дооктябрьские времена. А там все совсем плохо: Брокгауз и Ефрон сообщают: «Астрахань, губернский город на острове дельты Волги, в 90 верстах от Каспийского м. Прежняя А. находилась на 8 вер. выше по Волге и существовала вероятно еще в III в., в XV в сделалась столицей особого царства, играла роль в сношениях Европы с внутрен. Азией; сюда на ярмарку венецианцы привозили свои товары.»
Получается, что Астрахань имеет все основания отметить не только 450-летие в 2008 году, но и (год спустя) – 550-летие. А в любой удобный момент – 1800-летие.
Очевидно, что под 550-летие Москва бы дала больше денег, а на 1800-летие – гораздо больше. Да и не только Москва. Ни один чиновник упустить такого шанса не должен был. Но упустил.
Признать это нестыковкой или, хуже того, ошибкой, решительно невозможно. У нас хуже того не бывает – работа у нас не такая, чтобы ошибаться. Стало быть, мы имеем дело не с ошибкой и не с добросовестным заблуждением, а с осознанной необходимостью.
Хорошо, плюнем и на фалды жандармским прихвостням и поищем истоки осознания в авторизованных данных – например, на официальном сайте Астрахани. Где сказано: «Астрахань - старейший город Нижнего Поволжья, входит в число 115 городов РФ, признанных исторически ценными. В районе, где находится Астрахань, издавна располагались городские поселения, через которые шли торговые пути персов и арабов. На протяжении нескольких столетий здесь, несмотря на разрушения, постоянно возникали города хазар, половцев, монголо-татар. Первые письменные известия об Астрахани относятся к 13 в., когда среди татарских поселений упоминается д. Аштархан (Аджитархан, Хаджи-Тархань, Хазитархань, Цытрахань или Зыстрахань и др.) на правом берегу Волги, в 12 км от современной Астрахани. По мнению некоторых исследователей, близ современного города размещался Итиль -- столица хазарского каганата, разрушенного князем Святославом в 965. В 1395 Астрахань сожжена войском Тамерлана. В1459-1556 Астрахань главный город Астраханского ханства. Окончательно город занят русскими войсками и присоединен к Русскому государству в 1557. Основание современной Астрахани положено сооружением в 1558 новой деревянно-земляной крепости на высоком Заячьем, или Долгом, холме, омываемом Волгой и ее рукавами».
Вот, стало быть, в чем дело. Начинается земля, как известно, от кремля – и отечественная традиция принципиально заводит метрику на город в тот момент, когда тот обзаводится кремлем либо схожей крепостью.
Увы, если это и принцип, то им поступаются постоянно. Достаточно вспомнить, что Москве 859 лет – а ее кремлю не то не 9, не то на 179 лет меньше (если, соответственно, считать от закладки пограничной крепости Юрием Долгоруким на Неглинной, либо от строительства Успенского собора). Если недостаточно, то укажем на Нижний Новгород, считающий датой своего рождения 1221 год – при том, что первая каменная крепость, Дмитровская башня, была построена через полтораста лет, а Кремль нижегородцы придумали вообще в 1500-м. А Суздаль указывает датой рождения 1024 год, первое появление в летописи – при том, что кремль, вернее, земляные укрепления вокруг первого собора, появились век спустя.
И остается единственный ответ на астраханскую загадку: дорусская история города не идет в зачет только и именно потому, что она нерусская. А квота празднования нерусских городов начисто выбрана в прошлом году.
Во-первых, Казанью. Примечательно, кстати, что унаследование татарской столицей 1000-летнего прошлого вызвало массу споров, издевок и нареканий. Резкое омолаживание Астрахани не заинтересовало никого. Тут могут быть разные версии, но очевидна одна – самоуничижение не грех. Выше главной колокольни строить нельзя. Если есть Москва, Суздаль и Владимир, какая может быть Казань? Ну ладно, может – одна. Потому что татары, Шаймиев, все такое. Но допустить возвеличивание еще одного нерусского города, да еще с арабским следом… Может, нам еще ваххабизм официальной верой признать?
Во-вторых, Калининградом. Летом прошлого года тот же Герман Греф в качестве главы оргкомитета счастливо довел балтийский город до юбилея. До 750-летнего, а не 60-летнего, как можно было ожидать, опираясь на астраханский опыт. И из истории этого города не изымались инородные части. Хотя, возможно, организаторы исходили из того, что Тевтонский орден и король Пржемысл II Отакар заложили град во славу русского оружия и сразу назвали населенный пункт в честь не всесоюзного старосты, конечно, а горькой ягоды, обильно растущей на Королевской горе. Соответственно, и наш великий соотечественник Иммануил Кант там, в дюнах Калининградщины, смотрел в звездное небо почти как Андрей Болконский – и формулировал такие родные нашему уху и духу строки про нравственный закон внутри нас.
Потому что немцы да прусы – это наши люди. А татары, да непонятные ханты-манси, да безымянные финны, давшие Москве кучу топонимов, от самой «Москвы» до какой-нибудь «Битцы» – они не наши. Их история никому не интересна и освоению не подлежит. Мы же не западноевропейцы какие, которые тупо смотрят себе под ноги и считают это изучением корней. Нам ближе американский подход, не предусматривающий повсеместного зазубривания истории покоренных территорий. Американская история ведется не с ацтеков и семинолов, а с Mayflower, счастливо продолжается той единственной Гражданской, после которой Северная Америка оказалась зоной, свободной от ужасов войны, а за пределами этой благословенной земли американцы только побеждали. Странно было бы ожидать иного подхода от народа, названного в честь колонизатора-открывателя и знающего о коренном населении только пару фактов – много пьют и снимают скальпы.
Вот и в России, вопреки Гайдаю с Булгаковым, Иван Васильевич меняет не профессию. Он меняет историю и отношение к ней. В России школьников язык упорно доводит до киевского дядьки – ведь до сих пор в качестве истории родного края преподается киевская хронология. Именно родным краем Министерство образования считает Киев для жителя Тюмени (столица Сибирского ханства), Чердыни (столица Перми Великой) и Пелыма (единая столица Пелымского, Кондинского и Табаринского княжеств).
И Минобраз не одинок и не покинут. С ним многовековая традиция, и с ним указы президента.
Это не плохо. Это не хорошо. Это просто, говоря маркетинговым сленгом, проблема позиционирования.
Есть два базовых варианта определения курса и правки под него прошлого.
Скажем так, федеративный: нас много, мы говорим на разных языках и веруем по-разному, но в главном мы едины – и в этом единстве множеств наше богатство, и каждая часть множества нам дорога и родственна. И так будет и впредь.
И, скажем так, унитарный: один народ, один язык, одна вера. Кто к нам придет, забудет свою историю, язык и веру – но станет частью нашей боевой единицы. Кто не с нами, тот трех дней не проживет.
Юбилей Астрахани демонстрирует, какой из вариантов выбрала Россия.

"Буква законна"

"Власть", 22 ноября 2004 года
(здесь публикуется в авторской версии)

Трудности перевода
16 ноября 2004 года Конституционный суд подтвердил положение закона РФ "О языках народов РФ", по которому алфавиты всех народов, проживающих на территории России, строятся на основе кириллицы.
Корреспондент "Власти" Шамиль Идиатуллин считает, что это не помешает татарам перейти на латиницу. Просто делать это придется тихо.

Законы языка выше юридических законов. Любой закон в первую очередь написан в соответствии с требованиями языка и уже во вторую или еще какую-то отвечает интересам нации, борьбы с терроризмом или формальной логики. Поэтому можно помять человека, выстроить парламент или нагнуть страну. С языком такие штуки не пройдут. Есть ведь принципиальные вещи.
Например, такая: "жи", "ши" и "чи" пишутся через "и". А "ы" после шипящих -- это бред, кол за всю четверть и позор на полжизни. Это вам скажет любой нормальный первоклассник, пусть даже бывший. Или, например, такая: "жы", "шы" и "чы" пишутся и через "и", и через "ы". Это вам скажет любой нормальный татарин, изучавший в школе родной язык. В кириллической графике, конечно.
То, что нормальные татары в массе своей бывают нормальными первоклассниками, пусть даже бывшими, сводит эти знания в одну голову. Формально это готовая шизофрения. Фактически -- вроде заметных симптомов нет, если не считать сдвигом вошедшее в поговорки татарское хитроумие. Не исключено, что его помогает выковывать такое вот двуязычие.
Тут ведь проблема не только в коварстве буквы "ы". Буква "ж", что характерно, то и дело отращивает сбоку специальный хвостик и получает другое звучание. А "ч" читается примерно как "щ". А буква "щ" в татарском языке не употребляется. Как, впрочем, еще несколько букв русского алфавита. Зато в татарском варианте кириллицы есть шесть дополнительных букв (в лучшем случае это смешные знаки из фонетических словарей типа перевернутой вверх тормашками "е", в худшем -- антинародные и чреватые сепаратизмом h и y). Только этого мало -- необходимы еще как минимум четыре дополнительные буквы (в том числе антинародная w). Которые татарские ученые честно собирались добавить к алфавиту в конце 80-х. Но потом решили не плодить сущности сверх меры, а вернуться к латинице.
Теперь Конституционный суд вернул актуальность проблеме затачивания русского алфавита под татарскую гортань. На самом деле это абсолютно реальная перспектива. Татария давно накопила опыт самым изощренным образом отвечать на вполне однозначные вопросы. Достаточно вспомнить эпопею с приведением конституции республики в соответствие с федеральной. С одной стороны на официальную Казань напирала Генпрокуратура, настаивавшая на радикальном изменении документа, с другой -- местные националы и просто привыкшая к суверенной видимости публика. В конце концов Татария умыла всех: она просто приняла новую редакцию конституции, в которой от старой версии не осталось ничего. Другими были формулировки, структура и объем. А дух остался тот же, суверенный в рамках проглоченного. Но прокуратура уже не имела повода сетовать на строптивость республики, а националы -- на капитуляцию перед Москвой.
Реформа письменности дает совсем богатое пространство для маневра. И без вмешательства Госдумы татарская реформа напоминала историю дворцовых переворотов. Уже после официального утверждения латиницы (постановлением правительства республики) ряд ученых сообщили, что этот вариант (с фонетическими значками) никуда не годится и надо брать на вооружение турецкую версию (с дополнительными точками и знаками, как, например, над русскими "е" и "й"). А уже в этом году, когда реформа была фактически запрещена Москвой, татарские языковеды безмятежно констатировали, что в интернете, допустим, татарскому языку нужна совсем иная оболочка, и вывесили на официальном сайте Татарии вариант латиницы, который обходится без умлаутов и дорисовывания букв -- лишь буквосочетаниями (типа sh или ng).
Таким образом, сегодня татарская общественность стоит перед следующей проблемой: есть не совсем адекватный вариант кириллического алфавита и несколько спорных вариантов латиницы. При этом латиница запрещена. А совершенствовать кириллицу без задействования латинских букв почти невозможно, потому что не арабскую же вязь возвращать в самом деле.
Совершенно не надо быть хитроумным татарином, чтобы увидеть два возможных выхода из тупика. Первый -- рубиться по-взрослому за принятие федерального закона, позволяющего татарам писать так, как им нравится. Второй -- совершенствовать кириллицу по махновскому принципу, пока она не станет латиницей. Явочным порядком это уже происходит. Потому что объективный наблюдатель вряд ли будет спорить с тем, что слово типа "hава" ("воздух" по-татарски) написано скорее латинскими, нежели русскими буквами. Между тем это кириллица -- та самая, действующая с 1939 года. Более того, то же слово в написании hawa также написано татарской кириллицей -- в дополненной редакции, которую не успели принять в начале 90-х, но обязательно примут сейчас.
После этого наблюдатель, если он действительно объективный, поймет, что свой устав в чужом монастыре покрывается странными узорами. И что пусть уже эти татары делают со своим алфавитом все, что захотят. Лишь бы это называлось кириллицей.
Есть ведь принципиальные вещи.